Хаста не нашелся что ответить. Он вдруг осознал, что ему неприятно слушать Метту; ему хочется, чтобы мальчик замолчал. А через миг понял причину – и испугался. «Я не хочу знать про Зарни плохое, – понял жрец. – Эге, да он меня исподволь очаровывает… Еще немного, и восхищаться им начну!»
Вслух он небрежно спросил:
– Чем же ему Варак не угодил?
Метта развел руками:
– Понятия не имею!
– Ладно, к делу. Ты выяснил, давно они сидят в Замаровой пади?
– С первого весеннего полнолуния.
– Почти месяц! – покачал головой Хаста. – Получается, после резни в Белазоре Зарни направился прямо сюда… А до того?
– Зарни пришел сюда из Яргары. Тамошний правитель Каргай сперва схватил его как бунтовщика. Точнее, Зарни сам ему сдался. А потом глядь – и Каргай уже всей душой ему предан!
– Ну конечно, – пробормотал рыжий жрец.
Вот, значит, откуда все пошло! Хаста вспомнил, как сам морочил голову правителю Яргары. Даже у него это получилось безо всякого труда – а уж у Зарни! Хитрый, но невежественный и суеверный Каргай оказался для чародея-гусляра легкой добычей. И отличной первой ступенью к власти над Бьярмой…
– Дальше – больше, – продолжал Метта. – К весеннему солнцевороту Каргай на Зарни чуть не молился. Приказал тот всех арьев в озере утопить – так и сталось… Видно, вести дошли до Аршалая, и тот нагрянул в Яргару лично, с изрядным войском. Как раз на праздник очищения и прибыл, когда последних добивали. Народу тьма, песни, пляски, угощение; тут хороводы водят, там арьев топят… И тут Аршалай – да прямо к нашему гусляру. «Ты, говорит, мятежник и колдун, я тебя раскусил. Стража, убейте его на месте!» Каргай не успел и за меч схватиться, как Зарни воскликнул: «Хватайте ящера!» – и на гуслях волшебную песню заиграл. И вот тут пошла потеха! Народ кинулся на Аршалая, его собственное войско против него обернулось! Бьяры говорили – даже не подозревали, что наместник Бьярмы умеет бегать, да еще так быстро…
– Как же он спасся, если вся Яргара его ловила?
– Аршалая телохранитель-накх на себе унес. Из всего войска только на него чары Зарни не подействовали…
«Вот оно как, – подумал Хаста. – Теперь ясно, почему Аршалай где-то спрятался и носа не кажет. Понял, что такое этот Зарни… Любопытно, чем наместник занят сейчас?»
Хасте представилось, как темной ночью Замарову падь окружают смуглые парни в черной одежде и воздух наполняется свистом метательных ножей… Хорошо бы… Но это лишь мечты. С тех пор как Аршалай приказал убить Данхара, накхи больше не служат ему. Все они покинули Бьярму – ему ли не знать?
– После этого Зарни поехал в Белазору, – продолжал Метта. – Тогда и началась настоящая резня. В Яргаре-то арьев жило немного, а вот в Белазоре прямо ужас что творилось, вчуже слушать страшно. Зарни туда уже под конец прибыл – и сразу к храму…
Хаста кивал, вспоминая рассказ стражников. Все совпадало.
«Чего он искал в Белазоре? Получил ли то, что хотел?»
Должно быть, нет. Храм-то улетел.
И тогда Зарни отправился в Замарову падь…
– Мм, как пахнет!
Хаста вздрогнул, возвращаясь мыслями во двор. Вокруг кипящего котла, облизываясь, уже похаживали прочие слуги.
– Рыжий, дашь пробу снять?
– Скоро, скоро, – усмехнулся Хаста.
Метта молодец, много вызнал! Теперь Хаста кое-что знал о прошлом гусляра, о том, чем он занимался в Бьярме. Да только это все не главное…
«Зачем он здесь? – вертелось в голове. – Какого Хула торчит в этой пади? И… что с Линтой?»
Старая Линта была второй загадкой, которая не давала Хасте покоя. Прежде бодрую, ехидную бабку было не узнать. При встрече она явно не признала ни его, ни Метту – да и вообще едва ли понимала, кто она и что творится вокруг. Сильно постаревшая, иссохшая Линта бродила то по двору, то вдоль опушки леса, подбирала хворостинки, дребезжащим голосом распевая какие-то бьярские песни. Порой сидела на завалинке, что-то бормотала себе под нос. Хаста давно уже не верил, что она притворяется. Он видал людей, сошедших с ума, и видел, что со старухой очень неладно. И с каждым днем все хуже…
Вместе с Меттой они сняли кипящий котел с очага. Хаста налил миску похлебки, обернул полотенцем и понес к Зарни в избу. В солнечные дни тот обычно сидел во дворе, подставив лицо солнцу. Нынче было ясно, хоть и холодно, однако гусляр почему-то остался в доме.
Проходя мимо прорубленного в бревне оконца, Хаста услышал голос гусляра и застыл на месте, едва не выплеснув обед на землю.
Зарни что-то говорил на высоком наречии арьев.
«Я, верно, сплю! – опешил Хаста. – Или здешнее безумие заразно? Этак скоро я с бабкой Линтой под ручку гулять начну…»