– Скорее, – закричал Хаста, прикрывая глаза рукой, – сейчас слуги проснутся!
– Что делать-то?!
– А-а-а, не знаю! Освободи меня!
Анил, не думая, схватился за цепь, дернул – и она порвалась, как нитка.
– Ого! – восхитился Анил, рассматривая руку, а точнее, нечто, видимое только ему одному. – Красота какая!
Хаста попытался разглядеть, чем там любуется Анил, но тут же зажмурился от сияния.
Дверь овина распахнулась, наружу один за другим начали выбегать полуодетые слуги.
– Что такое? Пожар?!
Подворье наполнилось голосами. Анила заметили, в воздухе просвистело копье. Арий вскинул руку, чтобы отбить его, – древко разом вспыхнуло и упало на землю двумя половинками.
– Змеелюд! – раздался общий крик. – Здесь змеелюд!
– Найди Метту, и бежим отсюда, пока не проснулся Зарни! – приказал Хаста. – А я пока…
Он метнулся к Линте, схватил ее за руки:
– Что такое таара? Почему о нем говорил Зарни?!
– Жар звезд может и творить миры, и разрушать их! – неспешно, словно на храмовом празднестве, заговорила Линта. – Звезды падали с неба; одни вспыхнули, другие нет. Там, где вспыхнули, – мир исказился. Ступайте в землю вурсов, к могиле Замары! Вам нечего бояться – там нет звезды, она упала далеко, в Змеевом море… Замара был один-единственный, кто спасся. Видно, золотой кораблик вывел его из водной бездны! Кораблик у царевича, хвала Солнцу… но еще осталась голова!
– Я ничего не понимаю! – взвыл Хаста.
– Пусть твой арий заберет голову… пока ее не забрал Зарни!
К ним подбежали Анил и Метта. Целая толпа бьяров заполонила двор, но держалась на отдалении. Никто не хотел приближаться к змеелюду, одетому в золотое пламя.
– Слышишь? – крикнул Анил. – Началось!
В избе, родником пробиваясь сквозь вопли и топот, зазвенели струны. Проснувшийся Зарни взялся за дело.
– Бежим! Метта, скорее! Линта, беги!
Через миг трое исчезли за сараем. Метта еще с осени помнил, что там по ручью можно было уйти в лес. Вдруг будто солнце погасло, и на мир снова обрушилась ночная темнота – Анил снял рукавицу…
Линта проводила их глазами. Бросила торжествующий взгляд на избу, откуда доносились гусельные переливы, вытащила из рукава длинный кинжал и с размаху воткнула его себе в горло.
Глава 5
Шлем Исвархи
– Вот она, черная гора! – воскликнул Метта, указывая куда-то вниз.
Хаста, Анил и Метта стояли на краю обрыва. Под ними раскинулся головокружительный простор. Расчерченные резкими тенями, отрог за отрогом уходили вдаль укрытые снегом горные гряды. Вершины их озаряло заходящее солнце, а подножия утопали в сизой дымке. А над ними, обнимая все небо, белой стеной поднимался Великий Лед.
– Видите вон там черные деревья, похожие на копья? Это знаменитые гусельные ели. Бабушка Линта рассказывала: когда дует ветер, ели раскачиваются и вся роща играет не хуже ватаги гусляров…
– Что ж, – буркнул Хаста, глядя на круглый черный холм у них под ногами, в самом деле разительно выделявшийся среди заснеженных гор. – Значит, Анил, можно тебя поздравить. Непонятно как, мы вышли куда надо.
– А я говорил! – вскинул голову арий. – Я знал, куда идти. Она указывала путь. – Он похлопал по заткнутой за пояс чудо-рукавице. – Иду и чую – идем верной дорогой!
– Что ж, возблагодарим Исварху, что тебе не казалось! Иначе мы бы промахнулись и уперлись прямо в Великий Лед…
Все трое устремили взгляды вдаль, на белую отвесную стену. Невообразимо огромное и высокое плоскогорье нависало над лесистыми грядами, словно передний край другого мира. При виде его все слова исчезали; хотелось лишь смотреть в немом благоговении, ощущая себя пылинкой среди гор, снегов и льдов.
«Что там, за окоемом? – подумал Хаста. – Похож ли Великий Лед на Змеиный Язык? Никому еще не удавалось подняться на эту стену… Может, там тоже живут мамонты и саблезубцы? Или вовсе неизвестные существа? Или даже люди вроде мохначей?»
Жрец покосился на товарищей. Метта беспечно глазел вдаль. А вот Анилу не было никакого дела до Великого Льда. Держа в левой руке рукавицу Замары, он разглядывал ее с восторженной улыбкой, какую Хаста ни разу прежде не видел на лице молодого ария. Разве что разок, когда тот на празднике Заплетания Косы заметил, как красива юная Яндха…
Эта нежная улыбка, обращенная к ветхой почерневшей рукавице, вселяла в сердце Хасты непонятную тревогу.
Анил не замечал пристального взгляда жреца – все его внимание было приковано к рукавице. До чего же она ему нравилась! Это было нечто большее, чем просто радость от обладания волшебной вещью. Анил испытывал скорее чувство родства с ней. Когда он надевал рукавицу, то как будто становился настоящим собой. А когда снимал – его охватывала печаль, как от разлуки с любимым другом.