Судя по всему, здесь невысоко, иначе я бы уже не собрал костей. Мне нужен свет.
Рюкзак все еще был при мне. Я снял варежку, пихнул ее в карман, затем сунул в зубы перчатку и, не обращая внимания на холод, развязал стягивающий узел моего вещевого мешка. Запустил пальцы во внутренний карман, вытащив огниво.
Я ощутил движение за спиной, отшатнулся в сторону, резким движением ударив кресалом по кремню. Толстый сноп ярких желто-оранжевых искр на краткий миг разогнал мрак.
Никого.
Чтобы убедиться, что мне почудилось, я еще несколько раз воспользовался огнивом. Вокруг лишь лед и я.
Вернемся к свету.
На одних искрах я далеко не залезу. Теплые вещи исключаются, но в рюкзаке есть рубашка.
Потребовалось два удара огнивом, чтобы вернуться к тому месту, где я оставил свои вещи. Пальцы очень быстро стыли, я начал рыться в рюкзаке и пораженно замер, когда нащупал лежащий под рубашкой предмет.
Свеча! Клянусь всеми ангелами рая, это была свеча!
Тонкая, сладко пахнущая пчелиным воском. Зажечь огонь было делом нескольких секунд. Света от него было немного, но это гораздо лучше, чем ничего. Я заглянул в рюкзак:
— Чертов сукин сын!
Пугало не нашло ничего лучше, чем вытащить часть моих вещей и положить на их место свои трофеи — свечи, украденные им из часовни. Их было больше двух десятков — тонких, длинных, уложенных вплотную, перетянутых какими-то тесемками.
Того, что было в рюкзаке, должно хватить, чтобы я смог выбраться на поверхность. Если, конечно, поспешу. Я сунул несколько свечей в карман, зажег еще одну, чтобы было поярче, изучил стену.
Действительно, невысоко. Можно попытаться залезть.
И только тут я понял, что из моих ножен пропал кинжал…
Я не мог его выронить. Такого не случалось за все годы моего владения этим оружием. И даже если бы он упал, я бы нашел его здесь, на ледяном полу.
Значит, мне не показалось. Кто-то подошел ко мне во мраке и забрал оружие.
— Хочешь поиграть? Ну, давай поиграем, — сказал я, начиная наращивать на правой руке разрушительный знак.
Не знаю, чего он добивается и почему не убил меня сразу. Возможно, темной душе нравится играть в догонялки.
Сейчас я находился в чем-то вроде снежной галереи. Квадратный ход, с двух сторон ограниченный ледовыми сталагмитами, пролегал параллельно верхнему коридору, по которому я пришел. Возможно, где-то дальше они сходятся. Если так, то у меня есть шанс вернуться назад, в пещеру-бочку, и подготовить встречу.
Я шагал в одиночестве через царство ярко-голубого, спрессованного под собственной тяжестью льда, алмазного инея и стылого воздуха, который обжигал мое горло.
Мое время ограничено. Час, максимум два, а потом меня охватит апатия, и я захочу только одного — прижаться щекой к теплому льду и уснуть. Остаться здесь навсегда.
Так что буду пошевеливаться.
Наросты льда у меня на пути принимали самые причудливые и невероятные формы. Рыба, спрут, пахарь и рыцарь на вздыбленном коне. Их было до ужаса много, и порой они стояли так плотно, что приходилось протискиваться между ними.
Здесь царило полное безветрие, поэтому огоньки на двух свечах излучали ровный свет. Через полчаса мне пришлось зажечь новые, так как эти уже почти догорели. Я начал думать, что ошибся, что затерялся в сердце Юрденмейда, но наконец дошел до перекрестка. Два коридора уводили вниз. Я посветил в ближайший, отметив, что уже через пять шагов в нем появляются перпендикулярные расщелины. Другой уходил вверх.
— Кажется, я все-таки смогу вернуться, — пробормотал я, но прошел совсем немного, потому что снова наткнулся на мертвых.
Человек лежал прямо на пути. Я отметил шерстяную мантию и плащ инквизиции. На застывшем пальце тяжелая золотая печатка с символом Риапано. Очень странно… Странно, что клирика оставили здесь. Или монахи так далеко сюда не заходили? Тогда что делал здесь человек Святого Официума?
Голова погибшего была пробита пулей, задней части черепа словно и не бывало — дыра с замерзшим льдом вместо крови и мозга.
Еще пятнадцать шагов. Высоченный бородач в мирской одежде с разрубленной левой ключицей и ребрами зарылся лицом в снег, выронив из ослабевших пальцев шпагу.
Я склонился над телом, заметив висевшую на поясе металлическую бляху, и прочитал знакомые буквы.
— «Lex prioria», — прошептали мои губы, и я поднял глаза на появившуюся в проеме коридора сутулую фигуру. — Законник. Какие дела у законника и инквизитора могли быть под монастырем каликвецев? И знали ли те об этом?