Моя ухмылка наконец вырывается на свободу.
— Нет, я не буду этого делать. Перед тобой два варианта, и ты должна решить, по какому пути ты хочешь пойти. Если ты решишь поехать в Алабаму, я с радостью забронирую тебе там билет первого класса, и мы сможем закончить это прямо здесь. И по отдельности мы оба можем вспомнить, что могло бы быть, — без сомнения, она будет преследовать мои сны так же, как и я ее. — Но если ты решишь остаться и быть моей, ты должна сначала прийти ко мне. Если ты решишь пойти по этому пути, я не буду инициировать нашу договоренность. В конечном итоге это должен быть твой выбор и только твой.
Она поднимает подбородок выше в моей хватке.
— Почему я?
— Однажды ты спросила меня, чего я жажду. Я сказал тебе, что хочу всего этого, в том числе и тебя. Помнишь, что еще я сказал в тот день?
Ее голос едва слышен шепотом, когда она отвечает:
— Что ты не примешь ничего меньшего.
— Именно так. Я увидел тебя и решил, что хочу объявить тебя своей собственностью. Все, что я сделал сейчас, — это нашел способ сделать это, — я не утруждаю себя тем, чтобы сказать ей, что на несколько месяцев лишил себя своей тяги или что я думал о том, как будет выглядеть ее красивое лицо, когда она смотрит на меня с колен. Это мои секреты и только мои.
Она молча размышляет над этим, изучая мое лицо, словно ищет спрятанные там ответы. Она планировала задать множество вопросов, но у нее только один.
— Я должна принять решение сегодня?
— Нет, — наконец я отпускаю ее лицо из своих рук. — У тебя есть время до вечера воскресенья. Четыре дня и ни секундой дольше, — мои пальцы вытаскивают карточку из кармана костюма. На оборотной стороне указан мой личный номер мобильного телефона. — Если я не получу от тебя известия, я предположу, что ты нашла третий путь.
Она забирает у меня карточку, и я отступаю, возвращая ей пространство, которое держал в заложниках. Инди прижимает карточку к груди и встает со стула на трясущихся ногах. Янтарные глаза еще раз оглядывают меня, прежде чем она отворачивается от меня. И только когда ее тонкие пальцы коснулись дверной ручки, я заговорил снова.
— Я очень надеюсь услышать твое мнение, Инди.
6
Инди
Что-то странное происходит, когда кто-то ставит таймер в вашей жизни. Секунды, о которых вы никогда бы не подумали потратить зря, вдруг кажутся драгоценными и ужасно мимолетными.
Три дня назад я покинула офис Астора Бэйнса в совершенно растерянном и, честно говоря, возбужденном состоянии. Последнее, конечно же, вызвало всплеск на поверхность крайнего чувства вины. Мысль о том, чтобы стать шлюхой Астора, не должна меня волновать. Сама эта мысль должна меня разозлить и напугать. Рациональным поступком для меня после ухода с нашей встречи — если это можно так назвать — было побежать к ближайшему администратору и подать на него жалобу. Даже если бы я была склонена сделать это, я сомневаюсь, что это что-то дало бы. Астор Бэйнс — Бог среди людей.
Каждую прошедшую секунду мысли об Асторе и его предложении занимали меня. Ни разу, даже во время своего беспокойного сна, я не нашла от него отсрочки. Как мой личный призрак, он преследует меня. Я не могу честно сказать, что злюсь на него за это. Я больше расстроена собой из-за того, что позволила этому решению стать достойным мучений.
Я знаю, какой мне выбрать. Как он и сказал, Алабама предложит мне шанс начать все сначала, вдали от злых дел моей матери и Ивана. Мне следовало бы попросить первый рейс из Вашингтона. Меня больше ничто не привязывает к моему родному штату. Мои отношения с Калланом отсутствуют. В этот момент мы оба просто ждем, пока другой назовет время конца. Моя мама перестала быть моей матерью, когда папа умер три года назад, а теперь, когда у нее есть Иван, ситуация стала еще хуже. И вдобавок ко всему, Юпитера больше нет.
Тесса, мой тренер, обзвонила всех своих знакомых, чтобы попытаться найти место, где Иван его продал. Объявлены все партии бойни и аукциона, но, конечно, они не желают предоставлять такую информацию. Прошло ровно пять недель с тех пор, как Иван взял его и продал черт знает куда. В этот момент все начинает казаться безнадежным. Насколько я знаю, он уже мог быть мертв.
Я не только чувствую, что подвела Юпитера, но еще чувствую, что подвела своего отца. Моя страсть и любовь к конному миру исходит от него. Его семья на протяжении нескольких поколений разводила лошадей и участвовала в скачках в Кентукки. Мой отец, возможно, отошел от своего семейного бизнеса, но его конюшни всегда были полны. Его последним подарком мне, прежде чем он сильно заболел, была чистокровная вороная собака. Сегодня он был бы сокрушён, если бы узнал, что лошади, которую он тренировал годами, больше нет.