— Что бы ни ударило ее по голове, это вызвало кровоизлияние в мозг, — объясняет Элайджа, просматривая ее файл на своем iPad по дороге сюда. Она не его пациентка, и мозг не его специальность, но он настоял на том, чтобы рассказать мне о том, что произошло. Я не слишком придирчив к тому, кто предоставляет мне информацию, если кто-то это делает. — Они подозревают, что она была ранена за час до того, как ее нашли в конюшне.
Она была одна и ей было больно больше часа? Боже мой.
— Конюшня? — повторяю я.
Он смотрит на медсестру в поисках подтверждения и, услышав ее легкий кивок, повторяет выводы.
— Рабочая теория сейчас заключается в том, что лошадь разыграла и просто встала у нее на пути. Вызванным первым спасателям было трудно справиться с бедствующим животным. Одного из медработников чуть не ударили ногой в живот.
На ум приходит образ Юпитера, вздымающегося на дыбы и размахивающего передними ногами той ночью в сарае.
— Это был мой страх. Я сказал ей, что такое может случиться, — я едва узнаю свой голос, в нем чувствуется беспокойство, которого я не слышал с тех пор, как умирала моя мать. — Какой теперь план? Нам просто подождать и посмотреть, заживет ли кровотечение само?
— Они отвозили ее на компьютерную томографию, и кровотечение на данный момент настолько минимальное, что они решили подождать с операцией. Они ввели лекарства, чтобы снять отек, и теперь мы просто ждем, подействуют ли они. Если кровь не очистится сама по себе, придется провести операцию по ее дренажу.
— Господи, — выдыхает Каллан рядом со мной.
— Если принять во внимание все обстоятельства, ей повезло. Кровотечение могло быть намного сильнее, но многим пациентам в ее состоянии просто нужны лекарства и наблюдение. Обычно они полностью выздоравливают.
Моя голова понимающе кивает, прежде чем я возвращаю свое внимание к бессознательной женщине в постели. Я разочарован в себе. Разочарован тем, что не заставил ее сильнее держаться подальше от этой опасной лошади, и разочарован тем, что мне потребовалось что-то столь радикальное, чтобы полностью осознать, что Инди значит для меня. Я не готов ее отпустить.
— Хорошо, просто поговори с медсестрами, если я тебе по какой-либо причине понадоблюсь, — предлагает Элайджа, прежде чем выйти из палаты.
Я подхожу ближе к краю кровати, а Каллан спрашивает медсестру:
— Нам можно остаться здесь?
— Поскольку ты однажды уже промахнулся мимо моей головы, кажется совершенно бессмысленным снова говорить тебе «нет», не так ли?
Глаза Каллана скользят по женщине, на его лице отражается невпечатлённое выражение, которое у всех мужчин Бэйнов в возрасте до пяти лет.
— Я рад видеть, что мы наконец оказались на одной волне.
С невесёлой усмешкой медсестра выбегает за дверь.
Мои мышцы напрягаются, когда я опускаюсь в кресло рядом с кроватью. Если бы не звуковой сигнал сердечного монитора или подключенная к ней трубка, она выглядела бы так же, как утром, когда я просыпаюсь рядом с ней. Этот мирный, успокаивающий воздух все еще окружает ее сейчас, но он мало что помогает успокоить мою собственную агонию.
Не заботясь о том, увидит ли Каллан, что я это делаю, я беру ее маленькую бледную руку в свою. Ее пальцы ледяные по сравнению с моей разгоряченной кожей.
— Она замерзает, — комментирую я вслух. — Нам нужно принести ей еще одно одеяло или включить здесь отопление.
— Хорошо, — соглашается Каллан тихим голосом. — Я пойду, сообщу кому-нибудь.
Он направляется к закрытой двери и останавливается, положив руку на дверную ручку.
— Послушай, пап…
— Да? — я смотрю в его сторону и замечаю серьезное выражение на его лице.
— Все будет хорошо. С ней все будет в порядке, — легкая ободряющая улыбка тронула уголок его губ. — Вы оба это сделаете.
Все, о чем я могу думать, когда он выходит из комнаты:
Боже, я чертовски на это надеюсь.
Час спустя я сижу на том же месте, глядя на ее красивое лицо и молча умоляя ее проснуться. Каллан остался со мной, хотя я сказал ему, что он может уйти, и я позвоню ему и сообщу любые новости, но он настаивал на том, чтобы быть здесь ради меня. Он вышел из комнаты около пяти минут назад, чтобы найти нам кофе, который не продается в автомате. Он еще что-то упомянул о закусках, но я совсем не голоден.
Наклонившись вперед, я убираю с ее лица короткие пряди волос.