Когда гимн и утренняя молитва были спеты, Гриша Добров перекрестился и скомандовал подчинённым:
— Вольно! Головные уборы надеть! Налево бегом — марш!
Начался следующий, самый нелюбимый у многих, этап обычного дня у личного состава — утренняя пробежка, зарядка, гимнастика и разминка. В жаркие и сухие дни, подобные сегодняшнему, когда солнце нещадно палило уже с самой рани, командир отдавал приказ проводить ещё и разминку в Л-жском озере, до которого кандидатам необходимо было добежать через сосновый бор. Там их ждал специально оборудованный пляж с небольшим деревянным пирсом, откуда они отрабатывали прыжки в глубокую воду. Гладерике и Глаше, как единственным девушкам, не дозволялось находиться вместе с юношами — для плавания им было выделено время непосредственно после водных процедур всех остальных.
А пока что Гладерика бежала вместе с остальными, роняя на землю становящиеся всё тяжелее с каждыми следующими ста метрами капли пота. Необходимый норматив в два километра они выполняли быстро. Затем становились на зарядку: каждый раз её проводил один из двенадцати кандидатов. На сей раз жребий выпал Миле Друцкому. Он всегда мог завести всех остальных своей энергичностью, поэтому кислые мины на лицах юношей пропали уже спустя минуту, как они провели стандартную разминку «с головы до ног».
— Не-жить! — восклицал задорно Миля, смотря на размахивающих руками своих товарищей. — Эдак вам могилы впору будет копать, а не летать.
— А сам-то? — С улыбкой на лице парировал его вечный соперник — такой же энергичный, но более язвительный Ваня Дашков. — Как говорит наш Гришка-иезуит, «разговорчики!», — передразнил манеру речи своего командира юноша.
— Вот будешь зарядку вести — тогда можешь приказывать мне хоть на колени встать.
— И что же, встанешь?
— Нет, — притворно удивился Миля. — Давай, делом занимайся. Та-ак, теперь делаем наклоны.
Гладерика наблюдала за этим обыденным действом, и глубоко внутри неё играла радость. Она вдруг поняла, что сильно привязалась к этим юношам, которые, по большому счёту, являются конкурентами как ей, так и друг другу. Мысли об этом унесли Гладерику совсем в другое русло. «Но ведь я, именно я обязана первой испытать аэроплан Александра! Иначе смысл всего моего пребывания здесь просто потеряется… — думала девушка».
«Летать научатся здесь все из вас!» — эхом пронеслись у неё в голове слова Романа Ивановича. «Но ведь уникальный летательный аппарат на то и уникальный, что построен будет до поры до времени лишь в одном экземпляре. До чего же будет досадно, если Александр, вдохновлённый моей мечтой, создаст своё творение не для меня… — противные мысли всё никак не уходили из её головы». Физические упражнения не помогали, а лишь концентрировали на них внимание.
Разминка была закончена. Юноши поплелись ко своим палаткам за полотенцами, мылом и сменной одеждой, а Гладерика проследовала на опушку леса.
«С другой стороны, — размышляла она, идя по пыльному лётному полю, — почему я вообще вспомнила об Александре? Резона вспоминать его даже неделю назад как-то не находилось. Интересно, как он там поживает?.. Имеет ли пищу в достатке, отдых? Ах, Боже мой, — девушка резко встряхнула голову, — да всё у него замечательно, скоро приедет к нам, сюда. Я совершенная дурочка, раз полагаю, что он в городе в чём-то испытывает неудобство!..»
Солнце уже не просто пекло; оно выжигало своими лучами, испепеляло каждого, кто осмелился бросить ему вызов, встав под открытым небом. Едва заглянув в палатку, Гладерика с ужасом отпрянула назад: внутри образовалась самая настоящая баня, и девушка не на шутку забеспокоилась о находящейся там Глашеньке. Гладерика не мешкая приподняла полы палатки, закрепив их на рядом лежащих досках, а затем стала нежно будить свою подругу:
— Милая, вставай. Так и тепловой удар недолго заполучить! Сейчас купаться пойдём, тебя надо остудить.
Первые мгновения Глаша ничего не соображала и промямлила что-то невзрачное в ответ. Однако после нескольких настойчивых попыток со стороны Гладерики девушка всё же открыла глаза.
— Господи, какой жар… Милая сударыня, я горю, — прислонила ладошку ко своему лбу Глаша. — Неужто я заболеваю?
«Вот обо мне бы лучше вспомнил, Александр, каково жить в жару в тёмно-зелёной палатке, — про себя усмехнулась Гладерика. — А то лишь моя головушка-то о тебе всё печётся». Вместе с тем она приподняла на руки Глашу и практически понесла её на выход.