— Да брось, — махнул рукой Стёпа. — А если бы я был не Адлербергом, а Ядлербергом, то что, в таком случае, это было бы?
Гладерика засмеялась.
— Ой, даже не знаю. В любом случае, ты был бы большим молодцом!
— И ещё раз благодарю, — улыбнулся Стёпа. — Ну, пожалуй, я пойду.
Он склонил голову и побежал к палаткам. Гладерика осталась стоять одна посреди шума, который исходил от толпы юношей, осматривавших со всех сторон «Хартию».
— Довольно, братцы, — крикнул им Роман Иванович. — Стройсь!
Делать было нечего: все одиннадцать кандидатов вновь выстроились в одну шеренгу перед командованием эскадрильи.
— Равняйсь! Смирно! Все вы видели, — продолжил с напускной деловитостью Роман Иванович, — этот первый полёт нашего товарища — Степана Адлерберга. Должен отметить, что прошёл он успешно, и сейчас нашему воздухоплавателю полагается заслуженный отдых. Далее на очереди — Иван Дашков, позывной «Тюльпан», Гладерика Дельштейн-Орлова, позывной «Аурус» и Милорад Друцкий, позывной «Миля». Вы втроём, дамы и господа, можете остаться, а всех остальных я попрошу покинуть лётное поле. Григорий, — обратился он ко стоящему рядом Доброву, — придумай нашим энергичным братцам занятие, да чтобы позанимательней и повеселей!
На этих словах он взглянул на Гришу прищуренными глазами. Сей жест Григорий прочитал правильно, поэтому отдал команду:
— Эскадрилья, кроме «Старгейта», «Тюльпана», «Ауруса» и «Мили» — на спортивную площадку бегом — марш!
Юноши с недовольным видом побежали ко снарядам. Гриша вызвался их сопровождать, а трое кандидатов остались с Романом Ивановичем. Настал черёд Вани Дашкова. Тот с нескрываемым волнением подошёл ко своему аэроплану, внимательно осмотрел его со всех сторон, потрогал в местах всех соединений, а затем вскарабкался по небольшой лесенке в кабину. На этот раз Гладерика находилась достаточно близко к воздушному судну, чтобы вдоволь налюбоваться предполётной подготовкой. Впрочем, в голове у неё прочно засела одна единственная мысль: «Я следующая».
Далее всё прошло почти так же, как и у Стёпы. Аэроплан под управлением Вани вырулил на полосу, набрал скорость и оторвался от земли, а затем развернулся навстречу своему прежнему курсу. В его движениях, впрочем, улавливалось нечто задорное, не следующее строгим правилам. Его крылья то и дело покачивались направо и налево, он на миг терял высоту или скорость, а затем возвращался в исходное положение.
— Чего это он творит? — спросил Миля, приложив руку к козырьку, заслоняясь от солнца.
— Видно, хочет свою «Мирабель» испытать на прочность, — вздохнула Гладерика.
— Ох, дорого ему обойдутся данные манёвры…
Гладерика взглянула на Романа Ивановича, который с таким же интересом наблюдал за полётом своего подопечного. Ни один мускул не дрогнул на его лице, лишь глаза с каждым мгновением становились всё более прищуренными. Аэроплан сделал положенный круг и направился к полосе.
— Разрешите обратиться, ваше высокоблагородие, — вдруг сказал Миля, повернувшись к Роману Ивановичу.
— Разрешаю, — ответил он.
— Расскажите, пожалуйста, как правильно называть посадочный путь аэроплана?
— Хм, — нахмурился Роман Иванович. — Дай-ка вспомнить… Помнится, в моём училище со мной служил мой однокашник — француз д’Амеркур, который был моим близким приятелем. Однажды мы вместе с ним смастерили из бумаги маленький аэроплан, а затем запустили его над водой пруда, что находился недалеко от казарм. Он настолько плавно приземлился на водную гладь, что д’Амеркур восторженно воскликнул: «Avec quelle douceur il a glissé24!». С тех пор нами принято называть посадочный путь самолёта «глиссадой». Взгляните: Иван Дашков будто бы скользит на воздушных потоках, плавно устремляясь вниз!
— И впрямь подходящее название, — мечтательно молвила Гладерика.
— Благодарю за объяснение! — ответил Миля и склонил голову.
Тем временем, аэроплан Вани Дашкова коснулся поверхности взлётно-посадочной полосы, а затем затормозил. Спустя пару минут он стоял на том же месте, откуда и выехал. Из него вышел воздухоплаватель и сразу же подбежал ко своим друзьям.
— Это незабываемые чувства! — дрожащим голосом сказал Ваня. — Это чувство полёта, оно… Оно непередаваемое! Я будто бы очутился в раю, честное слово! «Мирабель»… Она слушалась меня, выполняла все мои команды, которые я подавал ей! Братцы и сестрицы, я безумно счастлив, — лицо Вани расплылось в улыбке.
— Поздравляем тебя с покорением небес, — улыбнулась Гладерика. — Потом нам всё расскажешь!