— Страшное зрелище было, когда его только доставили сюда. Волосы на голове обуглились, лицо всё опухшее и красное. Ему потом уже все эти волосы остригли. С ними-то проблем нет — новые отрастут. А вот что с лицом будет…
— Лицу добавят шрамов, — констатировала Гладерика.
— Это точно. А вот ты? Как у тебя дела?
— Всё настолько плохо, что даже какие-то мелочи воспринимаются как счастье. Скорее всего, скоро меня уже здесь не будет. Вот я и пришла поговорить с тобой.
— О чём поговорить? И как это — тебя скоро здесь не будет?
— Решительно обо всём хочу поговорить! Зачем в аэроплан полез? Почему не мог дождаться?
— Дождаться чего? Гладерика, дорогая, это ты можешь подождать, пока твой летательный аппарат отремонтируют, а затем взмыть в небо преспокойно! А я животное сухопутное, всю жизнь на этой чёртовой земле живу…
— Ну, не волнуйся ты так. И вовсе ты не животное. Скорее, ворчливый зверёк, — улыбнулась девушка.
Александр улыбнулся в ответ.
— А что касается аэроплана, — продолжила она, — то… То я бы твой испытала, например! А потом мы отправились бы с тобой на край света. Можем полететь на нём на север, а можем и к южным морям — как нам заблагорассудится.
— Что-то ты много придумала.
— И вовсе нет! Кто нам может помешать в небе? Стая птиц? Эх, Саша… Многое я бы сейчас отдала просто ради того, чтобы ты был цел, чтобы мы были на своих местах. Какая-то странная череда событий начала происходить с нами за последний год. Быть может, я бы очутилась в «Золотых крыльях» и без тебя, но ради чего тогда…
Поняв, что сболтнула лишнего, Гладерика резко замолчала. Смысл сказанного дошёл до Александра не сразу. Но едва он начал осознавать, то сразу же смущённо отвернулся уже к стене.
— Знаешь… Прости меня, — вдруг сказала девушка.
— За что?
— Просто прости, что так всё получилось.
— В чём ты виновата? Это моя ошибка.
— Нет… Не только лишь твоя. Это была наша ошибка.
С этими словами Гладерика едва прижалась к Александру, слегка приобняв его. Сильно делать она этого не стала, чтобы не причинить ему боль. Тот оторопел от такого и неподвижно лежал, затаив дыхание, прислушавшись к биению сердца.
— До свидания, милый Саша, — сказала Гладерика, освободив его из своих объятий. — А может быть — и прощай. Может, мы когда-нибудь ещё увидимся.
— Гладерика, стой! — крикнул было Александр, но девушка выбежала из палатки в сторону своей.
В глазах Гладерики заблестели слёзы. Они размывали взор, заставляли останавливаться и то и дело вытирать их. К палатке Гладерика добежала, уже рыдая. То были слёзы, копившиеся в ней не просто с момента крушения аэроплана, не просто со дня знакомства с Александром; то были слёзы, что она скрывала и носила в себе практически всю свою жизнь. Изумлённая Глаша не могла вымолвить ни слова. Гладерика уткнулась в свою постель, содрогаясь от плача.
— Я так больше не могу, Глашенька, — сквозь рыдания говорила она. — Всё в этом мире против меня. Я люблю его! Люблю!
Глаша подошла ко своей подруге и положила её голову к себе на колени.
— Он для меня значит очень многое. Да что там — многое… Всё он для меня значит! А меня разлучат с ним. Не завтра — так послезавтра! Я больше не смогу быть с ним! Зачем ему что-то говорить, в чём-то объясняться, если завтрашний день скрыт во тьме?!
— Тише, тише, моя милая, — словно заботливая мама, шептала Глаша своей подруге на ухо.
— Зачем всё это было? К чему? Чем я заслужила этот исход? Неужто я настолько недостойна ничего на этом свете — ни любви, ни достижения мечты? Доколе это будет так?..
Несмотря ни на что, плач постепенно прекращался. Девушка лишь всхлипывала некоторое время, а затем и вовсе перестала. Рыдания сменились равномерным посапыванием.
— Глашенька, этого я взять в толк не могу… Почему… Почему…
Остаток фразы скрылся за сном Гладерики. Она уснула у своей подруги на коленях, словно маленькая девочка. А Глаша всё продолжала её гладить, приговаривая: «тише, тише, моя милая». Солнце скрылось за горизонтом. Ветер, предвещающий начало конца летней поры, загулял по окрестностям Л-жского озера. Аэродром погрузился во мрак и безмятежность, ожидая нового дня…
Глава 11. Ввысь!
— Эскадрилья, подъём! — зазвучал как обычно ни свет ни заря голос Гриши. — Выходи строиться на утреннее построение!
Гладерика открыла глаза. Не так уж и часто ей приходилось просыпаться ровно в минуту подъёма. Солнце вновь дало о себе знать своими жаркими лучами, ударив ими прямиком в палатку. Сидящая за столом рядом Глаша пожелала девушке доброго утра, в этот раз улыбаясь чуть взволнованней. Наскоро надев спортивную форму, Гладерика побежала к умывальникам. Так же, как и всегда, вместе со всеми она умылась и проследовала к месту построения. Однако на месте возле знамени и штабной палатки всё стало иначе: откуда-то взялся флаг эскадрильи, доселе не висевший, Гриша стоял в идеально чистой белоснежной форме, но что было самым необычным — рядом с ним в таком же виде стоял Роман Иванович и два незнакомых генерала. Гриша Добров с яростью посмотрел на идущих к месту построения кандидатов в спортивных костюмах и приказал им переодеться в парадную форму. Также он подбежал к Гладерике и прошипел: