— Плохо дело, — сообщил он. — Запасных деталей у нас нет. Дальше мы никак не поедем.
— Получается, дальше — только пешком? — спросил Александр.
— Выходит, что так, — пожал плечами Стёпа.
Данное известие было воспринято всеми участниками поисковой операции с тревогой и недовольством. Пшеница не была высокой, но идти по ней было крайне затруднительно из-за сырой и рыхлой почвы. Глаша с доктором Ларсеном и вовсе были обуты в нежные туфли и постоянно вязли. Движение было медленным и изнурительным. Стояла необычайная для тех широт жара, пусть даже и было начало августа. Кругом не было ни души, ни одного поселения или крестьян. Приходилось идти, ориентируясь по солнцу. Впрочем, карту они захватить с собой всё же успели. Александр то и дело поправлял их курс, пальцем показывая нужный маршрут. Так они прошли полтора часа.
Уже спустя такой отрезок времени Глаша почувствовала головокружение. Она была единственным человеком, кто шёл по полю с непокрытой головой, ибо захватить свою шляпку из палатки ей просто не дали. Девица сообщила о своём недомогании всем остальным. Стёпа с Александром приняли решение остановиться.
— Что будем делать? — спросил Александр. — Прошло уже очень много времени.
— Ты прав, но и заставлять Глашу идти в таком состоянии нельзя, — ответил Стёпа.
Он внимательно посмотрел на свой парадный мундир. У доктора Ларсена была чёрная жилетка, под которой находилась белая рубашка. Тот поймал на себе внимательный взгляд и мигом понял, чего хотел от него юноша.
— Sure25, — сказал он, расстёгивая жилетку.
Спустя минуту его белая рубашка была повязана на голове Глаши. Та с благодарностью взглянула на него. Недомогание девицы немного спало, поэтому было принято решение продолжить путь. Группа поднялась на ноги, отряхнулась и пошла в северо-восточном направлении. Они уже были в области поисков, и им предстояло оказаться в центре условной окружности, двигаясь от неё по спирали. По расчётам Александра, путь до центральной точки должен был занять не больше сорока минут. Чемодан с медикаментами было решено нести по очереди. За всю дорогу они практически не обмолвились и словом. Всё так же стояла жара, хотя ближе к шести часам вечера должно было хоть немного похолодать. Всё, что делали путники — это шли. Шли, не останавливаясь. Шли сквозь колючие колосья. Шли, порой увязая по щиколотку в грязи. Однако никто и не думал останавливаться или сворачивать. Все их мысли, а более всего — мысли Александра — были направлены на поиски Гладерики. Ведь, думалось им тогда, ей может быть во сто крат хуже, чем им самим. Именно во время этого длительного перехода внутри Александра что-то будто бы зашевелилось. Он перебирал в памяти все те мгновения, когда ему улыбалась удача побыть с Гладерикой вместе. Ему и впрямь стало казаться, что каждая минута, проведённая с ней — это одно из самых ценных сокровищ в его жизни. Чем сильнее было это осознание, тем больше он начинал винить самого себя в той неудаче, которая постигла девушку на пути к её мечте. «Плохой я инженер, — думал про себя Александр. — Определённо плохой. Как я буду смотреть ей в глаза после такого? Впрочем, в любом случае надо её найти». Изнурительный и долгий путь по безлюдным полям, казалось, начал терять свой смысл. На мгновение Александру показалось, что вся эта затея бесполезна с самого начала. От жары он вдохнул воздух чуть сильнее, чем обычно… И что-то в нём его насторожило. Воздух был не то просто спёртым, не то с примесью дыма. Александр жестом остановил группу и принюхался.
— Вы чуете это? — спросил он, резко раз за разом вдыхая воздух.
— Что мы должны чувствовать? — спросил Стёпа, однако тоже насторожился.
— Никак дымом пахнет, — предположила Глашенька.
— Именно, это дым, никак иначе! — воскликнул Александр.
— Может, где-то листья жгут? Или поле загорелось где? — предположил Стёпа, но по всему было видно, что он не хочет верить в эти предположения.
— Я не думаю. Листья жгут в сентябре и октябре, а сейчас только начало августа. К тому же, если бы горело поле, запах был бы намного выразительнее. А так мы его заприметили только сейчас.
— Ты прав, — согласился Стёпа. — Там, где дым — там и огонь. Если огонь не от травы, не от колосков и не от листьев — то он от чего-то рукотворного. Если он от чего-то рукотворного в этой пустоши, то он, скорее всего, от аэроплана.
— Стройно выходит, — закивала Глаша.