Думаю, это отлично сочетается.
Вроде того.
Я смотрю в ее сторону, она выглядит по крайней мере так же неловко, как и я, но напряжение немного спадает, когда Паркер прокладывает себе путь между нами, направляясь к толпе.
— Шевелитесь, засранцы, — прошипела она.
Я сдерживаю смех, потому что знаю, что не должен находить юмор в разочаровании Паркер, и, наверное, я привык скрывать, какой я больной ублюдок. Но когда я снова смотрю на Южанку, она даже не пыталась притворяться. Она широко улыбается, может быть, потому что знает, что то, что ее застали со мной, только что уничтожило Паркер изнутри.
Южанка немного сумасшедшая, и я, возможно, немного одержим этой ее стороной.
Расстояние между нами увеличивается по мере того, как мы приближаемся к остальным. Я замедляюсь, а она ускоряется, пока не становится очевидным, что мы пришли из одного и того же места. Только мы знаем правду.
Я бессовестно смотрю в каждое лицо в поисках ее лица, когда она исчезла среди остальных, но быстро нахожу ее. Она смеется и болтает с Родригез и небольшой компанией возле стола для пивного понга.
Наблюдая за ней, я провожу большим пальцем по нижней губе и понимаю, что упустил возможность. Осознаю, что с каждой секундой все глубже погружаюсь в это.
Остынь, Голден. Ты знаешь, кто она на самом деле.
— Куда ты исчез? — спросил Стерлинг, хлопнув рукой по моей спине.
— Наверное, чтобы использовать рот Паркер по назначению, — добавил Дэйн. — Все, что угодно, чтобы заткнуть ее на несколько минут.
Тем временем, едва прислушиваясь к разговору братьев, мои глаза прикованы к южанке. Она, с другой стороны, делает все возможное, чтобы не смотреть в эту сторону.
— Неа, не в этот раз, — ответил я. — Нашел кое-что...немного более интересное, чтобы занять себя.
— У нее есть имя?
Дэйн смеется над вопросом Стерлинга, прежде чем задать свой собственный.
— А еще лучше, помнишь ли ты ее имя?
Я лишь неопределенно улыбался.
Музыка стихает, и Маркус забирается на стол, уже пьяный в стельку, но это не редкость, когда он веселится. У него на голове кривая корона, и он драматично заталкивает за спину свою королевскую мантию.
— Вот вам, вот вам, — сказал он в свой скипетр, используя его как микрофон. Все смеются. — Это проверенная временем традиция, что все гости пьют из чаши судьбы каждый Хэллоуин. Если кто-то не выполнит эту традицию, на вас падет проклятие нашего самого известного отца-основателя Сайпресс Пойнта — сэра Владимира Бледсоу, — добавил он. — А этого никто не хочет, потому что, как гласит история, внутренности старика вытекли через задницу, в страшную ночь, которая с тех пор известна как самая темная, самая дерьмовая ночь в Сайпресс-Пойнте.
Когда он произнес эту выдуманную чушь, раздались аплодисменты, а я мог только смеяться. Детали его истории немного меняются каждый год. Но самое главное, что, кроме имени Бледсоу, больше ничего не соответствует действительности.
— Барменша, подай мой кубок, — прокричал он, и Паркер неохотно подошла к центру с этим кубком в руках.
Он принял ее и наклонился, когда Паркер притянула его ближе, шепча что-то так быстро, что я не знаю, уловил ли это еще кто-нибудь. Она ушла, а Маркус улыбается, глядя на скудный кусок ткани, который Паркер пыталась выдать за костюм.
— Ну что, начнем? — объявил Маркус, побуждая Стерлинга подтолкнуть нас с Дэйном поближе. Чтобы избежать ситуации с «герпесом во рту».
Мы быстро пробрались вперед. Немного помогало то, что люди знают, что не стоит испытывать нас, и отступали, когда видели, что мы проходим.
— В этом году я хотел бы внести немного порядка в нашу традицию, — объявил Маркус. — У нас тут несколько новых лиц, и, будучи таким заботливым хозяином, как я, что скажете на то, если мы пригласим их первыми?
Мои шаги остановились, и я снова осмотрел толпу. Там Южанка, пытающаяся слиться с толпой в коротком, строго белом платье и длинном черном парике. Она здесь была самая сексуальная, а это значит, что никто не примет ее за одну из наших постоянных посетительниц.
— Нет, правда. Все в порядке, — настаивала она, когда Маркус шел в толпу за ней.
Родригез, полупьяная и спотыкающаяся о собственные ноги, подбадривала всех. Южанка вежливо отказывалась еще несколько раз, прежде чем началось скандирование.
Теперь она уже не так сильно протестовала, и когда она оглядывалась по сторонам, я вижу, что она готова уступить.
Давление со стороны сверстников — это сука в любой день недели, но оно неизбежно, когда тебя одновременно окликают несколько сотен людей.
Все замолкли, когда Маркус поднял руку, чтобы дать слово Южанке. Она была похожа на оленя, попавшего в свет фар. Повернувшись к Родригез, она получила нулевую поддержку.
— ...Ладно, я согласна — признала она.
Снова аплодисменты и вой. Затем, она опустилась на дно.
Ее лицо исказилось, и она дико трясла головой, пытаясь избавиться от привкуса во рту. Жаль говорить об этом, но это будет завтра, когда она наконец освободится от него.
— Глотай и передавай, — проинструктировал Маркус, передавая кубок Дэйну.
Он реагирует примерно так же, как и Южанка, прежде чем я сделал глоток и передал его Стерлингу.
Этот напиток всегда ужасен, но в этом году... он что-то на вкус еще более отвратительней, чем обычно. Я наблюдаю, как другие прикладываются к нему, но, похоже, никто больше не замечает, так что я решаю, что дело, наверное, только во мне.
Секунду спустя музыка снова включается, и чаша уже делает второй круг. Маркус следит за тем, когда нужно будет снова наполнить чашу, что произойдет нескоро.
К ним подходит Джосс, совершенно трезвая сегодня. Судя по тому, что нам рассказал Дэйн, у нее были большие неприятности после выпускного. Мой брат, герой, был полностью готов взять на себя ответственность, несмотря на то что не имел никакого отношения к тому, сколько она выпила в тот вечер, но Джосс и слышать об этом не хотела. Возможно, потому что мы все знаем, как сильно ее отец его ненавидит.
И это вовсе не преувеличение. Судья Франсуа заживо содрал бы кожу с моего брата, если бы ему дали такую возможность. В его глазах Дэйн — всего лишь кобель. Полагаю, он видит, как тот пялится на его дочь. Тем не менее, судья прав лишь наполовину.
Дэйн, безусловно, поцеловал бы свою задницу, если бы мог, но этот парень еще куда ни шло.
— Мне хочется танцевать, — объявила Джосс.
Вспоминая трюк, который Дэйн проделал на выпускном, это была идеальная возможность отомстить ему. Поэтому я взял Джосс за руку, прежде чем у него появляется шанс.
— Знаешь, что? Я тоже, — объявил я, откидывая Дэйна примерно так же основательно, как Паркер сделала это со мной некоторое время назад.
Джосс не раздумывала дважды, прежде чем отправиться туда со мной, и я надеюсь, что Дэйн почувствует ожог. Тот же самый ожог, который я почувствовал в центре своей груди, когда он решил, что это хорошая идея — потереться о задницу Южанки. Конечно, я бы никогда не прикоснулся к Джосс таким образом, но он все равно мог бы пересидеть это время, желая, чтобы это был он, а не я.