Я пристально смотрю на него, потому что это кажется странным, когда он объясняет мне что-то так категорично. Как будто...его это действительно волнует. Между тем, я не могу понять, действительно ли он хороший лжец, или все это правда.
— Разве не считается, что я выставил ее задницу, как только ты появилась в моей двери? — спросил он с горловым смехом. — Или...ты забыла эту маленькую деталь?
Он заманивал меня. Я убедилась в этом, когда он снова подошел ко мне. Мой взгляд упал на его талию, где невероятно рельефные мышцы давали представление о том, что находится чуть ниже пояса его треников.
Не позволяй ему залезть в твою голову, Блу. Просто...не позволяй.
Он уже у моего лица, ближе, чем следовало бы, дышит мне в лицо, когда снова заговаривает.
— У меня даже не встал на нее. Не так, как с тобой.
Он лжет. Он должен лгать.
Прежде чем я успела закончить мысль, он взял мою руку и опустил ее между нами, прижимая мои пальцы к своему члену, заставляя меня почувствовать, что сейчас все наоборот. Он затвердел под моей ладонью, а его размер не переставал меня впечатлять.
Я перестала дышать, когда он взял меня за подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом. Я знаю, что он намеревается поцеловать меня, потому что он всегда охотится на слабых, но я вовремя ускользнула от его чар, вспомнив, как меня обходили стороной.
— Я весь день была для тебя на втором плане. И ты думаешь, что теперь просто так залезешь ко мне в штаны?
Он никак не отреагировал, и это меня взбесило.
— Ты чертов мальчик-трахальщик, — прошипела я. — Ты думаешь, что можешь делать и говорить все, что, черт возьми, хочешь, и просто...
Я умолкла, когда его рот накрыл мой. Он набухал в моей руке, и я крепче сжала его, зная, что какая-то израненная часть его души просто наслаждается этим оскорблением, наслаждается тем, что его словесно уничтожают.
— Скажи мне, что-то еще, — настаивал он, проталкивая свой язык в мой рот сразу после этого.
Я не могла вспомнить, когда в последний раз я была так зла на кого-то, но по какой-то причине я не могла держать между нами дистанцию.
— Ты — ходячая трагедия, — продолжила я, произнося свои мысли в трансе, пока его губы переместились вниз к моей шее.
— Что еще? — его дыхание тепло прижималось к моей коже, когда он спросил, заставляя меня еще больше потерять опору в реальности.
— Ты упрямый, и я ненавижу это, — сказала я. — Иногда я так расстраиваюсь, что думаю, что могу убить тебя.
Мягкий смех вырывается из его рта после того, как я сказала это, и реакция вибрирует на моей шее, но он не прекращает целовать меня там. Вместо этого он засасывает впадину моего горла, и я официально проигрываю эту битву. Он сдвигает верхнюю часть своих спортивных штанов на несколько дюймов вниз, и я чувствую его больше, кожа к коже, но он не обнажает себя полностью. Еще нет.
— Мне нужна секунда, — успеваю выдохнуть я, прежде чем отстраниться. Он молчит, задыхаясь, но не говорит ни слова.
Его богоподобные черты лица освещены слабым светом, и я не замечаю отчаяния, которое овладело его выражением.
— Я не уйду, — поспешно сказала я ему, хотя знаю, что должна. — Я просто...мне нужна секунда.
Края его ноздрей раздуваются, поскольку его желание становилось еще более очевидным, но он взял себя в руки и кивнул. Он отходит в сторону, а я спешу в ванную, закрываю за собой дверь и включаю свет.
Глядя на себя в зеркало, я даже не уверена, на кого смотрю. Блу, которую я знала несколько месяцев назад, не будет здесь сегодня. Не с таким человеком, как Уэст. С кем-то, кто определенно не заслуживает ее общества.
И все же, ни одна часть меня не хочет покидать его комнату сегодня вечером.
Я ополаскиваю холодной водой раскрасневшиеся щеки и чувствую, что меня тянет по ту сторону двери, где соблазн на двух мускулистых ногах ждет моего возвращения. Меня осеняет, что мы с Уэстом ничего не добились здесь сегодня вечером. Мы не решили ни одной из наших проблем, и я задаюсь вопросом, не является ли это единственным возможным способ заполучить его.
Сломанного.
Разрушительного.
Но, возможно, я готова согласиться на это.
Его слова звучат в моей голове, его заявление о том, что единственный путь к раскрытию нашей истины лежит между простынями. Я также не могу отрицать, что мы оба далеки от нормы. В этом он прав. Возможно, во всем.
Возможно, близость — единственный способ понять, действительно ли все то, что мы подозреваем, чувствует другой. Единственный способ понять, реально ли то, что чувствуем — мы сами.
Мой взгляд снова переводится на дверь, и я спрашиваю себя, готова ли я быть лишенной того, чего так сильно хочу, но ответ не заставляет себя долго ждать. Зная, что моя судьба предрешена, я выключаю свет, когда заканчиваю, и легко добираюсь до кровати.
Уэст сидит на краю. Когда я встаю между его коленям, он медленно поднимает голову, и я вижу его больше, чем раньше. Нежные части его души, которые он прячет под всем остальным. Я вспоминаю слова Джосс о том, что под всем этим скрывается милый человек. Пока что мне придется просто поверить ей на слово, но каким-то чудом, возможно, однажды я смогу убедиться в этом сама.
Он берется за заднюю часть моих бедер и притягивает меня ближе. Я смотрю, как он расстегивает пуговицу на моих джинсах и спускает их вниз по моим ногам вместе с нижним бельем. Я выхожу из них и поднимаю руки, когда он снимает с меня рубашку. Потянувшись назад, я расстегиваю лифчик, а он стоит, возвышаясь надо мной, слишком красивый, чтобы быть человеком.
Он удерживает мой взгляд, не решаясь отвести его, спуская свои треники по мускулистым бедрам, полностью обнажая себя передо мной. У меня было лишь мгновение, чтобы выровнять дыхание, прежде чем мягкая плоть его губ встретилась с моими. Он целовал меня глубоко, хватая за волосы. Моя голова кружилась от каждого движения его языка по моим губам.
Шуршащий звук привлекает мое внимание, и он отстраняется, но только для того, чтобы одной рукой надеть презерватив. Затем, когда он сел, я оказываюсь у него на коленях. По моей спине пробежало тепло, когда он крепко прижал меня к себе. Его бедра прогибались между моими бедрами, когда я устроилась на нем, чувствуя, как он умоляет меня войти. Я не показываю никаких признаков намерения заставлять его ждать, поэтому он протягивает руку между нашими телами, выравнивается, а затем опускает меня на себя за бедра.
Из моего рта вырвалось хныканье, в котором чувствовалось облегчение: наконец-то я ощущаю его полностью, так, как жаждала с тех пор, как впервые увидела его. Мои веки опустились, и я медленно оседлала его, вызвав глубокий стон с его губ.
— Твои глаза, — прохрипел он. — Открой их и посмотри на меня, мать твою.