— А Ви О'Брайен? — с интересом спросил Билл. — Какая была красивая девушка! И до чего здорово пела! А, Динни?
— У Ви теперь свой кабачок, она огребает денежки и содержит всю семью, — с расстановкой проговорил Динни. — Впрочем, она и сейчас еще поет для ребят. Клянется, что никогда не выйдет замуж, хотя тут у нас многие по ней с ума сходят. Поговаривали даже про одного молодого священника, да в прошлом году он уехал к себе на родину в Ирландию.
Так, болтая, вспоминая былое, приятели подошли к пансиону миссис Гауг. Худосочные стебли вьюнка с бледно-зелеными листьями и желтыми цветочками затеняли с одной стороны длинную веранду; у калитки буйно разросся куст свинцовки, осыпанный серовато-голубыми цветами. Толкнув расшатанную калитку, Динни приостановился в нерешительности. Он боялся пригласить Билла, зная, что Салли готовит сейчас обед и ей не до гостей.
— Я зайду попозже, — пришел ему на выручку Билл. — Передай миссис Гауг, Динни, что мне очень хочется навестить ее сегодня вечерком.
Билл зашагал дальше по шоссе. Он заметно оживился и повеселел. Ковыляя по дорожке к дому, Динни усмехнулся про себя. Не в первый раз уже замечал он, как действует на людей мысль о предстоящем свидании с миссис Гауг. Динни был далек от того, чтобы заподозрить Билла Иегосафата в нежных чувствах к миссис Салли. Конечно, он восхищался ею так же, как и все они, — все, кто знал ее в далекие хэннанские деньки. Большой, нескладный, непутевый и добросердечный Билл! Не мудрено, что какой-то женщине захотелось прибрать его к рукам!
Глава III
Когда миссис Гауг радушно и тепло принимала у себя в тот вечер Билла Джерити и его супругу, никто бы не узнал в ней ту маленькую, обремененную заботами суховатую женщину, которая развешивала днем белье на заднем дворе, готовила обед да еще сражалась между делом с Пэдди Кеваном.
Хорошо, что Динни и ребята прогнали ее с кухни после обеда и сами перемыли всю посуду. Они заставили ее отдохнуть часок, и к приезду гостей Салли выглядела как нельзя лучше в своем новом клетчатом платье цвета давленой земляники. Это платье с широкой юбкой, тугим лифом и маленьким вышитым воротничком соорудила для нее Мари, и оно, несомненно, было ей очень к лицу. Яркий цвет платья выгодно оживлял ее обветренную кожу и бледно-розовый рот. Свою тяжелую косу Салли укладывала теперь венком вокруг головы, и хотя в волосах у нее уже поблескивали кое-где серебряные нити, волнистые темные пряди по-прежнему красиво обрамляли лоб.
Салли жалела, что мистер де Морфэ нагрянул к ней утром, — она бы предпочла увидеть его здесь сейчас. Кому же охота показываться своему старинному поклоннику в непрезентабельном виде. Боже, что за мысли лезут ей в голову! Стыд и срам! Салли отогнала их прочь, но глаза ее блеснули лукавым торжеством, когда сна подумала, что Фриско, как видно, все еще не может позабыть ее.
Билл Джерити громогласно объявил, что миссис Гауг нисколько не постарела за эти годы. Про себя он подумал, что не мешало бы ей немножко пополнеть, стать поспокойнее, повальяжнее, как птичке в пору самого пышного своего оперенья… Но мысль эта осталась невысказанной, так же как и промелькнувший у него в уме вопрос, что за тень притаилась в глубине этих прекрасных карих глаз? Но они улыбались ему, и Билл был в восторге и сразу, как в былые дни, преисполнился почтительного восхищения.
— О мистер Иегосафат, как приятно видеть вас снова! — горячо приветствовала его Салли. И тут же прибавила, обратясь к миссис Джерити: — Пожалуйста, не сердитесь, что мы так зовем вашего мужа. Знаете, я первое время даже не подозревала, что у него другое имя.
— Ну, что поделаешь. Надеюсь, хоть меня-то не будут у вас величать миссис Иегосафат, — брюзгливо отвечала миссис Джерити.
Это была маленькая, плотная особа с бесцветным и всегда недовольным лицом, одетая в черное платье и черную, похожую на горшок шляпу — из тех, что были в моде лет пять назад. У нее был вид женщины обеспеченной, но явно не желающей прилагать никаких усилий, чтобы казаться приятной и общительной. Самая заурядная фермерша, решила Салли. Недовольна, что ее вытащили из привычной обстановки, и немного побаивается знакомства с непутевыми приятелями Билла на приисках.
Моррис с улыбкой наблюдал за Салли: она была воплощенная любезность и очарование. Принимает гостей, словно владелица замка. А ведь она и могла бы быть владелицей замка, если бы…
Моррис никогда не позволял себе задумываться над всякими «если бы да кабы», и они уже перестали его терзать. Отказавшись раз и навсегда от погони за золотом, он похоронил также и мечту реабилитировать себя когда-нибудь в глазах семьи. Неслыханная удача, сопутствовавшая многим в первых старательских походах, обходила его стороной. Даже Биллу Джерити удалось сколотить небольшое состояние. Но Моррису не везло, и он решил, что, значит, не судьба. Впрочем, он и сейчас еще изредка поигрывал на бирже, и Салли мирилась с этим, понимая, что ему необходима время от времени встряска. Моррис в сущности был доволен своим существованием; он достиг того, что недоступно большинству, ни к чему больше не стремился, довольствовался тем немногим, что у него было. В конце концов, благодаря Салли и сыновьям, жизнь его была не так уж однообразна и уныла. Знать, что у тебя крепкая дружная семья, — уже счастье.
Все дело в Салли, думал Моррис. Она всегда вносит в самую обыденную обстановку ощущение чего-то нового, волнующего. И все так же обворожительна и сейчас, как была когда-то, в первые дни их знакомства. Преданная жена, самоотверженная мать и всякое такое, но своевольна, упряма, горяча, как норовистая лошадка. Впрочем, это выносливая лошадка, из тех, что терпеливо и упорно тащат свой тяжелый груз по безлюдным каменистым дорогам. Да, ничего не скажешь, все эти годы она стойко и терпеливо шагала с ним нога в ногу.
В трудных далеких походах по неисследованному безводному краю нет лучше помощника, чем наша западно-австралийская лошадка, говорили старатели. Моррис думал не раз, что то же самое можно сказать и про австралийских женщин. Во всяком случае, его Салли в стойкости и мужестве никому не уступит. Ее неизменная бодрость и жизнерадостность изумляли Морриса. Вот и сейчас она смеется, болтает с Биллом Иегосафатом, словно они невесть какие закадычные друзья, а ведь им и встречаться-то приходилось редко. Билл, конечно, хороший малый. Приглашая его на чашку чаю, Моррис знал, как рад будет Билл познакомить свою жену с миссис Салли.
Вскоре между миссис Джерити и Салли завязалась дружеская беседа, и Моррис сделал знак Биллу. Они вышли на веранду. Динни присоединился к ним, и они уже со смаком вспоминали прежние денечки, когда на веранду поднялись Сэм Маллет, Тупая Кирка, Эли Нанкэрроу и Тэсси Риган. Это была чудесная встреча старых приятелей, и Билл сиял от удовольствия. А тут и Мари Робийяр появилась у калитки, и он поспешил навстречу.
— Когда Салли сказала мне, что ждет вас сегодня вечером, я, конечно, решила прийти повидаться с вами, мистер Иегосафат, — ласково сказала ему Мари. — Как вы поживаете?
— Не сказать, чтоб плохо, — пробормотал Билл, краснея, как мальчишка.
— Да это и видно! — воскликнула Мари. — Он выглядит чудесно, не правда ли? — Улыбаясь, она окинула взглядом сидевших на веранде мужчин. — Совсем светским человеком стал и франт какой!
Под взрыв смеха Мари скрылась в доме.
Салли обрадовалась, увидав Мари. Она уже успела любезно расспросить миссис Джерити о здоровье детишек и выслушать ее рассказ о том, какая у Билла прекрасная ферма, сколько на ней овец и как выгодно удалось ему продать в этом году овечью шерсть. Миссис Джерити поделилась с ней также своим беспокойством по поводу приступов дурного настроения и хандры, которые ни с того ни с сего вдруг накатывают на Билла. У него нет подлинного интереса к хозяйству, пожаловалась она. Вечно вспоминает свои прииски и рвется сюда. Надумал даже продать ферму или бросить на ее попечение, пока их старший сын не подрастет, а сам хочет снова отправиться на разведку. Просто беда! Она решилась на это путешествие с Биллом из боязни, что он может не вернуться в Барабул-Хиллс, призналась миссис Джерити.
В разгаре этой беседы появилась Мари, и почти в эту же минуту с заднего крыльца донесся голос миссис Моллой: