Тронев присел на валун и принялся лениво наблюдать за работой крана. Он уже пожалел, что не пошел с ребятами в кино. Что ему делать? Пойти в поселок?
Солнце зашло за скалистый остров. На воду, на камни легли тени. Все сделалось серым, скучным. Из-за поворота показался буксир с двумя баржами за кормой.
«Шлакоблоки везет», — подумал Виктор, глядя на приближающийся буксир. Кран замолк. Из кабины выскочил чумазый машинист и тоже уставился на судно.
— «Буйный», — сказал он, оборачиваясь к Троневу, — блоки притащил. План выполняет. Я еще эти не выгрузил. Ну и дает!
— «Буйный»? — переспросил Тронев и тут же вспомнил, что именно с «Буйного» кричал ему Слонов, когда они несколько дней назад проходили по каналу. Слонов! Интересно узнать, как он живет? Порасспросить поподробнее.
В памяти всплыла нашумевшая история исключения Ростика из училища. И надо же ему было полезть в драку со старшиной. Дурак. Кулаками решил доказывать свою правоту. Правда, и старшина Рабизов зря придирался к парню на каждом шагу, не выносил независимого вида Ростика. Ни курсанты, ни он, комсорг Тронев, не придавали значения этой обоюдной неприязни. И только когда дело дошло до драки — вмешались. Но было уже поздно. Дисциплинарный совет постановил исключить Слонова из училища, а старшину Рабизова лишить старшинского звания.
Тем временем «Буйный» подходил к причалу. По мостику носился маленький человечек в форменном капитанском костюме и огромной фуражке. Он непрерывно дергал ручку телеграфа, менял хода, перегибался через борт и подавал команды на корму.
Первую баржу подтянули вплотную к буксиру. На нее спрыгнули два матроса. «Буйный» лихо развернулся и отдал буксирный трос. Баржи самостоятельно поплыли к причалу.
— Видал, как работает? Степаныч — мастер! — воскликнул крановщик. — На барже, давай конец!
Матросы не торопились. Они поглядывали на буксир. «Буйный» уперся носом в борт первой баржи и, работая малым ходом, прижал ее к причалу. Лишь тогда матросы сошли на берег и закрепили швартовы.
Капитан прозвонил телеграфом отбой и, увидя на пирсе крановщика, закричал:
— Что же ты, Иван, копаешься? Мне порожняк уводить надо.
Крановщик заулыбался, помахал рукой:
— Все равно ночь стоять, Николай Степаныч. Я работать буду. К утру всю тройку закончу. Не думал, что вы так быстро.
— Ну, добро, если так. Давай, Иван, жми. С рассветом уйду, — сказал капитан, спускаясь вниз.
Из рулевой рубки вышел Слонов с тряпкой в руке. Он по-хозяйски принялся протирать стекла.
— Ростик! — крикнул Тронев.
Слонов прекратил работу, удивленно посмотрел на берег, узнав Тронева, соскользнул по поручням на палубу.
— Давай заходи! Вы тут давно стоите?
Тронев перелез на баржи, оттуда на «Буйный».
— Здоро́во, Слон, — сказал он, пожимая руку товарищу. — Как жизнь?
— Лучше всех, — усмехнулся Слонов. — Пойдем ко мне в каюту. Вахта кончилась.
Они спустились в помещение. В маленькой каюте Слонова было неуютно. На одной койке, небрежно застеленной серым байковым одеялом, лежала грязноватая подушка и пыльный ватник. На другой, видимо, недавно спали. Одеяло, простыни, тоже какие-то серые, в желтых пятнах, сбились в неопрятный комок. Хозяин даже не потрудился застелить койку. Встал и ушел. Палуба, когда-то покрытая коричневым линолеумом, сейчас была неопределенного грязного цвета. Коврик, лежавший у двери, из зеленого превратился в черный. На столике валялись корки хлеба, стояла тарелка с алюминиевой ложкой и остатками засохшей каши. Вместо пепельницы — банка из-под мясных консервов, до краев наполненная окурками.
— Садись, — пригласил Слонов и, подтянув под себя одеяло, плюхнулся на койку.
— Да… — протянул Виктор, осматривая каюту. — Не лайнер. Может, за маленькой сбегать в магазин. Со встречей.
— Не надо. У меня тут что-то осталось.
Ростислав встал, открыл шкафчик, достал бутылку плодово-ягодного вина, поставил на стол.
— Плодовыгодное. Не тот нарзан. Бедно живете. — Тронев повертел бутылку в руках. — Четырнадцать градусов всего.
Слонов ничего не ответил. Из ящика стола он достал два мутных граненых стакана, посмотрел через них на свет:
— Сойдет. Закрой-ка дверь на ключ.
Тронев щелкнул замком.
— Так-с. Вот заесть нечем. Придется зефиром закусывать. Не возражаешь? На камбуз идти неохота.
Ростислав наполнил стаканы:
— Ну, давай со встречей.
Он поднял стакан, стукнул донышком о столик, почему-то сказал: «Кук открыл Северный полюс» — и опрокинул в рот содержимое. Тронев тоже выпил. Он взял розовый липкий зефир, пожевал, чтобы отбить противный вкус вина.