Практиканты ждали другого. Свирепых штормов, борьбы со стихией, случаев, когда можно будет показать личную отвагу, портов, где их встретят незнакомые девушки, чего-то неизведанного, нового… А тут, как назло, стояла хорошая, тихая погода, проявить себя было негде. Какая же здесь романтика? Те же занятия в училище, перенесенные на палубу судна. И хотя они знали, что на паруснике вряд ли попадут за границу, мечталось об этом… На авралы выходили неохотно. Надоело. Капитан ни у кого не вызывал восторга. Всегда ровный, вежливый, приветливый, он не соответствовал тому образу «выжимателя ветра», который им хотелось видеть на мостике парусника. Его частенько сравнивали с капитаном «Алтаира». Тот был иным…
В свободное от вахт время курсанты валялись на койках, втихаря курили в кубриках, ворчали на скуку и старались избежать «мероприятий». Хабибулин решил уйти из училища.
— Поплаваю до осени и уйду. Не моя стихия. Чего тут интересного?
— А ты чего ждал? Хотел сразу командовать судном?
— Совсем не то. Понимаете, я хотел, чтобы меня что-то увлекло, захватило. А здесь… Море, судно и бесконечное однообразие.
— Зачем же ты выбрал Мореходку?
— Вообще-то совершил ошибку. Уж если идти туда, то надо было выбирать другое отделение — механическое, электромеханическое, радио… Прогрессивное дело. В наш век техники штурмана вымирающая специальность. Говорят, что скоро капитанов совсем не будет, останутся только инженеры-механики.
— Загнул! На наш век хватит.
— Ахан прав, — поддержал Хабибулина худенький Курейко. — Техника — вещь.
— Ну и притом хотелось посмотреть мир… — продолжал Хабибулин.
— Очень торопишься. Не всё сразу. Скоро у «Ригеля» будут заходы. Капитан говорил. Мы же выполняем учебную практику. В будущем году поплывем подальше на других судах.
— Нет, не то, не то, — упорствовал Хабибулин. — Море и все с ним связанное я представлял себе иначе.
— Просто ты укачиваешься, вот и недоволен всем.
— Я укачиваюсь? В качку у меня только легкая головная боль. Все говорят, что со временем это пройдет.
— Верно, Ахан. Не плавание, а тягомотина одна, — согласился практикант Орлов. — По правде, если бы в Мореходке не было военной кафедры, я никогда туда не пошел бы. А тут одним залпом убиваешь двух зайцев.
— А призвание, любовь к делу как же? — возмутился Батенин. — Выходит, что тебе все равно где учиться, в Мореходке или в педагогическом? Так?
— Примерно. Мне важно получить высшее образование, — подмигнул Орлов.
Такие разговоры возникали часто. Курсанты скучали по берегу, знакомым и развлечениям. Троневу, против ожидания, на паруснике понравилось. Он отличился, как хороший рулевой. «Ригель» послушно подчинялся его воле. Немного переложишь руля и сразу видишь, как изменился ход. Баркентина накренилась, запенилась вода под бортом, по-другому надулись паруса. Возьмешь круче к ветру, судно пойдет иначе. Когда Виктор стоял на руле, то чувствовал себя частью баркентины. Он привык к авралам, не уставал от гребных учений. Он ждал чего-то большего, верил, что ожидание его не обманет.
В споры с курсантами Тронев не вступал. Он еще сам не решил, останется ли на море. Пока нравилось, а что будет дальше — неизвестно.
Однажды «Ригель» целые сутки лавировал, пробираясь к порту. Курсантам хотелось скорее очутиться на твердой земле, пойти в кино, в парк, просто пошататься по городу. Оставалось пройти каких-нибудь десять миль, и тут ветер почти скис. Люди с ненавистью смотрели на гладкое море и обвисшие паруса. Парусник еле-еле двигался. За час он проходил не более полумили. Наверное, Нардин сейчас прикажет запустить двигатель, и «Ригель» быстро доберется до порта. Но ожидаемой команды: «Паруса долой! Пустить машину» — не поступило. Только время от времени слышался опротивевший голос капитана: «Поворот оверштаг! Пошел гико-шкоты! Завал-тали на левую! Правые брасы пошел». Настоящее издевательство!.. Порт в двух шагах, судно почти не имеет хода, и все-таки людей мучают безнадежной лавировкой. Практиканты, раздраженные и утомленные бесконечными поворотами, лежали на палубе, молча курили. Говорить никому не хотелось. Если кто-нибудь выскажется, обязательно начнется ругань. Лучше уж молчать.
Неожиданно на бак пришел Нардин. Он сразу заметил настроение курсантов.
— Как дела, ребята? Политико-моральное состояние? — шутливо спросил он, присаживаясь на свернутую бухту троса.
— Плохое, — ответил Курейко. — Неужели нельзя запустить машину и прийти поскорее в порт? Все жилы вытянули…