— Удивлены, товарищи? Я собрал вас для того, чтобы сделать разбор нашего последнего перехода в Тага-лахт. Он стоит того, чтобы потратить на него время.
— И так все ясно, — сказал кто-то из курсантов, стоявших у двери.
— Сомневаюсь. Многое надо объяснить. Ну, прежде всего… Экипаж работал отлично, если не считать задержки с выборкой якоря. Механики подвели…
— Всего несколько минут меняли сальник. А вы — механики, механики… Привыкли все валить на механиков, — недовольно проговорил стармех и потянулся за сигаретой.
— Подождите, потом выскажетесь. Я повторяю. Если бы не якорь, «Алтаир» первым вышел бы в море. У нас все было готово раньше. Вы понимаете, что мы всегда должны сравнивать себя с «Ригелем». У них хорошо поставлено дело, а у нас должно быть лучше. В этом смысл соревнования. Постоянно следить за соперником. В каждой мелочи стараться быть впереди. Потому я и виню механиков. А дальше начинается вина капитана. — Шведов пошевелился на стуле. — Я, и только я, совершил непростительную ошибку. Прекрасно понимая, что не следует ставить паруса, что при усилении ветра это может кончиться плохо, я все же приказал увеличить парусность. Но вы должны понять меня, товарищи. Я тоже человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Я поддался чувству азарта. Мне хотелось показать, что на «Алтаире» плавают настоящие моряки, что нас нелегко победить и мы даже в самых трудных условиях будем впереди. И все началось хорошо. Паруса стояли надежно. Но наступил момент, когда их надо было немедленно убрать, еще имелось время. Но я этого не сделал, видел, что надо, и не сделал. Тут моя главная ошибка…
В столовой было очень тихо.
— …Не остановился вовремя. Хороший капитан не должен так поступать. Учтите это, когда сами вступите в командование. Никаких компромиссов с ненужным риском. Только здравый смысл и предусмотрительность. Я предостерегаю вас от подобных ошибок. «Ригель» показал, что там знают, что такое выдержка и хладнокровие. Но это не значит, что он нас победил навсегда. Нет. Мы сделаем правильный вывод из сегодняшнего случая. По моей вине такого больше не повторится. Я не ищу себе оправдания. Мне придется объясняться с начальством, ну это уж мое дело. Я не скажу там того, что сказал сейчас вам. Но вы должны как следует продумать вчерашнее происшествие. Вот и все.
— О чем говорить, — поднялся Миша Бастанже. — Вот погода немного успокоится, поставим запасную стеньгу. Будет не хуже. Так? — он оглянулся на сидящих.
— Так, так, — зашумели в столовой.
— А все-таки мы их обошли, — вскочил с места Варенков. — Пусть с потерей, но обошли.
Шведов покачал головой:
— Вы не поняли меня, Варенков. Цена слишком велика для удовлетворения личного тщеславия.
Роганов с удивлением смотрел и слушал капитана. Что случилось со Шведовым? Лицемерит или говорит правду? Похоже, что он искренен. Не побоялся публично рассказать о своей ошибке. Не всякий так поступит. Может быть, он не такой уж плохой, как казалось ему?
Встал Кротов.
— То, о чем сказал нам Анатолий Иванович, ясно. Он прав. Такое лихачество ни к чему. Но пусть кто-нибудь из присутствующих здесь скажет… — он обернулся к сидящим, — что ему не хотелось, чтобы «Алтаир» обогнал «Ригель»? Таких нет. Все мы с замиранием сердца ждали этого момента, восхищались смелостью Анатолия Ивановича, и его чувства мне, например, понятны.
Роганов вспомнил, как Кротов осуждал капитана. Хамелеон. В глаза говорит одно — за глаза другое. Ему захотелось выступить самому.
— Разрешите, — попросил он слова, когда Кротов сел. — Мне кажется, что у нас вообще что-то неладно. На «Ригеле» плавают такие же ребята, чем они хуже нас? А мы стараемся высмеять их, как будто мы замшелые моряки, придумываем всякие прозвища — «академики», «аристократы» и тому подобные. Мы первые, мы лучшие, мы вам всегда нос утрем. Как будто кто-то сознательно старается разжечь антагонизм между судами…
— Зарапортовался Роганов, — с места сказал Кротов.
— Загадки задаешь? Говори прямо. Кто разжигает антагонизм? А то кто-то, что-то, — крикнул Миша Бастанже. — Может быть, я?
— Может, и вы…
— Я полагаю, что Роганов плохо представляет себе основу соревнования, — снисходительно проговорил Шведов. — Это — борьба.
— Возможно, — согласился Димка. — Но дух у нас все же не такой, какой должен быть. Не товарищеский. Отсюда вот такие происшествия, как вчера…