«Черт возьми, все время ходим, как пришитые. Зачем мне «Ригель»? Говорят, что разумнее ходить вдвоем, можно-де в трудную минуту оказать помощь. Ерунда. Кто-нибудь всегда поможет. Не везет, — думал Шведов, с неприязнью поглядывая на видневшиеся мачты впереди стоящего «Ригеля». — Ладно, хоть плавание будет интересным».
На верхней палубе что-то загрохотало. Нардин вздрогнул, потер ладонью глаза. Пора ехать в училище. Дел еще много. Предстоящий рейс не радовал. Если бы Валерия была с ним… Он привез бы ей из Тронгейма какую-нибудь фигурку рыбака со смешной рожей в большой зюйдвестке, или старинный деревянный кораблик, или гипсового тролля… Да кому теперь нужны его тролли?..
В Норвегии Нардин был несколько раз. Нового он ничего не увидит. Только прибавится забот. Курсанты за границу попадут впервые. Все они хорошие ребята, но кто знает, что встретится им там. Какие люди? Доброжелательные или враждебно настроенные? Есть всякие. Надо уберечь мальчиков от необдуманных поступков… Хорошо, конечно, что они уже знают паруса. С такой командой не стыдно войти в любой порт, а вот как они поведут себя на берегу? Не будет ли срывов? Все не так просто…
Нардин вздохнул и решительно встал. В дверях он столкнулся с Парамоновым. За делами он совсем забыл о нем. Буфетчик смущенно улыбался, держа за руку мальчика лет пяти.
— Владимир Васильевич, — сказал Парамонов, — вы извините, я с сыном пришел. Хочу показать ему «Ригель». Можно? Познакомься, Саша, это капитан.
— Саша Парамонов, — чуть слышно прошептал мальчик. — А где здесь руль?
— Есть руль, — улыбнулся Нардин.
Черноглазый мальчишка в скла́дной кожаной курточке сразу отвлек капитана от забот.
— Есть руль. А пока возьми вот, — повторил Нардин, вытаскивая из ящика пистолет-ракетницу.
У мальчишки загорелись глаза.
— Настоящий?
— Безусловно. Как дела, Григорий Алексеевич? У меня подшкипер ушел. Место свободно.
— Я готов.
— Вот только… — Нардин поскреб подбородок. — «Ригель» идет в Норвегию, слышали, наверное? Как у вас с визой? Если нет, не успеем оформить.
Парамонов пожал плечами.
— Должно быть все в порядке. Когда оформляли на «Алтаир», визировали всю команду.
— Ну ладно. Это мы сегодня узнаем. Вечером я вам скажу. Тогда сразу же начнете принимать хозяйство у Кейнаста. Он временно ведает делами подшкипера. Продукты — у артельщика. Потом я подробно объясню вам, что вы должны делать. — Нардин взглянул на часы. — Извините, мне надо уходить.
— Пойдем, Саша, — заторопился Парамонов, беря из рук сына ракетницу.
Увидя глаза мальчика, Нардин сказал:
— Оставьте пока «оружие» у Сашки. Пусть походит по судну, как настоящий адмирал. Будете уходить — отдадите вахтенному. Итак, до ужина.
Историю списания Парамонова с «Алтаира» на «Ригеле» знали и не одобряли Шведова. Поэтому, когда Григорий Алексеевич сказал Кейнасту, что собирается занять место подшкипера, боцман весело хлопнул его по плечу:
— Это есть хорошо. Давай приходи. Я тебя сделаю моряком. Швед будет злиться, а?
Нардин выяснил, что у Парамонова все документы в порядке. Вечером буфетчик приступил к приемке дел.
Шведов увидел его на причале. Григорий Алексеевич с блокнотом в руках пересчитывал швартовные концы, сходни и кранцы.
— Привет. Вы что тут делаете, Парамонов? — удивленно спросил Шведов.
— Служу на «Ригеле».
— На «Ригеле»? — переспросил Шведов. — После увольнения с «Алтаира» капитан вас взял?
— Спасибо вам, Анатолий Иванович, уволили по собственному желанию.
— Все это для берега, — раздраженно махнул рукой капитан. — Нардин прекрасно знал, за что и как я вас уволил. И все-таки взял?
— Как видите.
— Вот так у нас все делается, — с возмущением проговорил Шведов. — Один увольняет за нарушение, другой берет на более высокую ставку. Подрывают капитанскую солидарность. Я бы вас никогда не взял, если бы знал, что вы уволены с «Ригеля». Никогда.
— Я был не очень виноват, Анатолий Иванович.
— Ладно, ладно, не будем возвращаться к старому. Могу только сказать, что такие действия не делают чести вашему капитану.
Парамонов встретился глазами со Шведовым.
— А может быть, делают. Он человек с душой…
— Для вас, конечно. Счастливо плавать.
Шведов повернулся и пошел к своему судну. Парамонов проводил его долгим взглядом.
«Ведь понимает, что неправ, но сознаться не хочет. Характер…» — подумал Григорий Алексеевич, принимаясь за прерванные подсчеты.
В ТРОНГЕЙМЕ