Туман отступил, оставляя Мэроу. Принимая то человеческие очертания, то очертания деревьев, различных зверей и птиц, с трудом удерживая одну форму.
— Я…
Он вздрогнул. Ему могло почудиться. Может и не пыталось воплощение тумана говорить.
Туман разделился и каждый его сгусток разрастался касаясь тела. У каждого было его лицо и оно было бесстрастное, ничего не выражающее. И он протянул руку, касаясь одного из лиц. Тогда туман стал ещё плотнее. Как если б Мэроу гладил кожу…
— Мэроу!
Резкий крик вырвал из оцепенения. Вмиг испуганный и потревоженный туман распался, чтобы вновь упасть к земле.
Мэроу обернулся и пошёл вверх к месту, где стояла сжимающая в руке кинжал Лина.
— Что то было? — не скрывая своего напряжения строго спросила она.
— Ничего. — Ответил Мэроу, невольно оборачиваясь назад, чувствуя пустоту и холод после исчезновения тумана.
— Тогда почему мне показалось, что я видела туман? — Грозно пророкотала илия.
Он промолчал и прошёл мимо неё к дому.
Больно прикусив губу, ещё раз обратив взор зорких глаз вниз холма, Лина воткнула кинжал за пояс. Ей всё ещё виделись его горящие в темноте, словно безумные, глаза.
"Так вон оно как… солнце", — думал Мэроу с трудом раскрывая глаза. Спать хотелось, что и шевелился ужасно нехотя когда его тормошила Лина, нагло стаскивая одеяло. Нельзя сказать, что илия пребывала в хорошем расположении духа. Одним резким рывком она сдёрнула одеяло и откинула его на пол, демонстративно задрав кверху подбородок.
— Что это с ней? — Поинтересовался Лант, раскладывая на столе нехитрый завтрак.
Мэроу пожал плечами и так же неохотно свесил ноги на холодный пол. В окне танцевала вялая дымка, наливались хмуро небеса. Единственный дом с не заколоченными окнами. Наверно тем кто жил здесь было уже всё равно.
Потянулся, схватил сваленную в кучу одежду и принялся одеваться когда вернулась и Лина. Сурово окинув Мэроу долгим придирчивым взглядом, она села за стол, по-прежнему не проронив ни слова.
Нахмурился вдруг и Лант, но так же промолчал.
— Должно было помочь, — ни с того ни с сего, посреди трапезы, проговорил они отложил ложку в сторону. Аппетит в это утро не шёл ни к кому из троих. Лина так и не притронулась к еде. Мэроу только и делал, что без толку ковырялся в тарелке, так ничего в рот и не кладя. Неприятный холод прокрался в дом, неощутимый кожей, странный и неприятный.
Лант неотрывно смотрел на друга. Тот вроде бы чувствовал себя неплохо, но кожа его была неестественно белой. Какая бывает если вымазать её белой глиной или краской. Глаза смотрели оценивающе, как будто он впервые видит его, Ланта, и Лину, и вообще всё кругом. Всё равно, думал Лант, что видеть запертый сундук и гадать, что же может скрываться под замком.
Словно наткнувшись на невидимое препятствие, Лант дёрнулся и тут же овладел собой. Это было так, как будто он хотел только краем глаза поглядеть и понять — и его тут же оттолкнули.
Дождь так и не пролился на землю и потому, отвязав отдохнувших за ночь коней, они поскакали дальше. Ещё одно событие, случившееся к утру следующего дня, заставило Ланта изрядно поломать голову. Заметив вдалеке движущуюся точку и приняв её за наездника, он крикнул Лине, чтобы та остановилась. Однако Мэроу успел отъехать достаточно далеко от них. Послав коню друга веление остановиться, Лант был сильно удивлён, когда тот так же нёсся вперёд. И лишь когда Мэроу заметил, что друзья остались позади, развернулся, возвращаясь к ним.
— Что? — подъезжая к друзьям, Мэроу вопросительно поднял брови. — То всего лишь дикий конь. — Заметил он глядя в даль и развернул коня, чтобы ехать дальше.
Вечером двадцатого апреля — как раз когда дожди припустили с новой силой и земля лишь изредка успевала обсохнуть — все трое по старой привычке сидели у костра, подтянув к нему три небольших камня. Вернее, костер ещё не горел и Лант только собирался его зажечь. Лина разбирала давно не пополнявшиеся скудные запасы еды, прикидывая, когда бы лучше отправиться на охоту. Лант расседлал своего коня, чтобы тот отдохнул после трудного дня. Кони Мэроу и Лины, расседланные уже паслись под хмурым весенним небом.
Настроение в их небольшом отряде царило до крайности хмурое. То, что вначале ощущалось как застылый холодок по спине, с каждым днём становилось всё чётче и угрожающе. Они обычно молчали и только быстрые взгляды давали Мэроу понять, что друзья боятся сами не зная чего, не понимая, как и он, что происходит. Его кожа сделалась почти белой.