Мэроу резко сел и накрыл рукоять плащом. Утро, гомон оживлённой улицы, кудахтанье кур и запах солнца. Где-то готовили что-то вкусное, в животе предательски заурчало. Он потянулся и легко поднялся на ноги. Сделал несколько шагов и остановился.
— Лант, — позвал Мэроу друга. — Утро.
А тот всё никак не желал просыпаться, только пошевелился и заложил руки за щёку.
— Лант!
Тот открыл глаза, уставившись в высокий потолок.
— Утро?
— Оно самое.
Запахи изменились. Стали более светлыми и знакомыми: сено, лошадьми, правда, уже не пахло. Запах готовящейся еды и мерные разговоры. Лант поднялся, отряхнул сено с одежды. На лице появилось несколько удивлённое выражение, словно он не совсем помнил, где находится.
— Вода на улице! — Это кричала Алма, невесть как почуявшая, что новые работники проснулись. — Будить вас жалко было. Спали как новорожденные, идите, умывайтесь и за работу!
Друзья только переглянулись. Лант быстро спрятал меч в самом далёком и тёмном углу амбара, скинул плащ и пошёл вслед за Мэроу, уже успевшему выйти наружу. Всё было странно и непривычно, люди ходили по-другому, разговаривали иначе в свете дня. И ни одного дерева — разве что фруктовые, да ещё пара кустов шиповника всё же росла во дворах. На верёвках сушилось только что выстиранное бельё, мерно хлопающее по ветру, хлоп… хлоп. Высоко в небе собрались облака. Мощённые камнем улицы недавно поливали, очищая от ночных нечистот, камни ещё влажно блестели под солнцем. Мимо провели лошадь под узду, стук копыт вскоре затих, сменившись супружеской бранью.
Мэроу уже стянул рубашку и недовольно выплёскивал на себя ледяную колодезную воду. Лант рубашку тоже снял и нагнулся над тазиком, мимоходом изучая своё лицо в колыхающейся воде. Собственное отражение расплывалось маской. В конце концов, он зачерпнул в ладони воду и выплеснул её на лицо. Потёр глаза и повторил процедуру несколько раз. Под конец озябшие пальцы пришлось растирать, так они оледенели.
— И одежду пусть постирают, — крикнул проходящий с корзиной зелени мальчонка, сын хозяйки, по всей видимости. — От них дохлой курицей пахнет.
Лант быстро намочил рубашку и так же молниеносно скрутил её, превращая в незамысловатое оружие. Взмах! И мальчонка уже удирал, недовольно посматривая на чужаков и потирая ушибленное место.
— А ну угомонитесь, — Алма укоризненно покачала головой. — Не малые уже. Такой с виду серьёзный… — сказала она, обращаясь к Ланту. — Ладно, мойтесь. Одежду снимайте, грязная вся…
— Тут? — на лице Мэроу ничего не отразилось, однако искреннее негодование всё же ясно прозвучало в его голосе.
— И чем же ты меня удивить то можешь, щенок? — Алма зло прищурилась. — Муж вас приблудных подобрал, отогрел, накормил задаром, вы мне здесь постояльцев распугивать своим видом не будите. — Ну, в амбар тащите. Вот кое-что, ваше высохнет — вернёте.
— Остаться, значит, — Мэроу взял тазик, всё же расплескал половину воды, но до амбара добрался.
4
Лучник
Весь следующий день они чистили, драили, общипывали, резали, таскали, убирали паутину, соскребали золу и под конец выглядели куда чернее, чем когда пришли в деревню. Да и выданная одежда представляла скорее сшитые вместе тряпки, из которых выросла младшая детвора.
Мэроу на четвереньках оттирал пол, вымачивая тряпку в ведре чёрной воды, которую он уже менял несколько раз. Поначалу это было даже интересно — отчистить пол, осветлять кусочек за кусочком — теперь же он зло косился на проходящего мимо хозяина трактира. Посетителей собралось не много: два приятеля у столика в тёмном углу, небольшая компания из трёх человек и старик, кутавшийся в накидку у чёрного очага.
Тряпка усердно вычищала забившуюся грязь. Рука вновь опустилась в грязную воду. Мэроу кинул быстрый взгляд на старика, который ни разу не пошевелился за прошедшие часы.
На кухне гремела посуда. Лант уже общипал всех курей на сегодня и сейчас чистил картофель под непрекращающуюся ругань трактирщика:
— Ты слишком много отрезаешь!
— Да соскребай!
Спина неприятно ломила и Мэроу выпрямился, убирая волосы за уши. Хотелось есть. Утром им дали перекусить хлеба и что-то, напоминающее сыр. Однако крайне старый и твёрдый.