— Нужно затеряться. — Резко останавливаясь, твёрдо выговорил Лант. — Найдём большой город, увидим как там живут и скроемся. А там можно будет и узнать, где найти магов. Нужно как-то жить. — Голос сделался непроницаемым, таким, как часто говаривал Марин, вычитывая за провинность. — Завтра или послезавтра отправимся. Только нужно раздобыть припасов и вернуть одежду. Пошли назад, уже почти стемнело, да и меч не нужно оставлять надолго.
И они уже развернулись, собираясь возвратиться в местный трактир, как вдруг услышали чьё-то громкое восклицание. И замерли как вкопанные, думаю, что их отыскали наёмники.
Однако когда обернулись на источник шума, к своему облегчению заметили всего лишь компанию охотников, с луками и выглядывающими из-за широких спин колчанами. Одеты охотники были в коричневые безрукавки поверх тонких курток, отделанных скудным слоем меха. Двое товарищей поддерживали под мышки третьего, изрядно выпившего. Пьяный охотник подбоченился, отмахнулся и тут же вновь был подхвачен, ибо чуть не повалился на камни.
Моя милая с бровями чёрными.
Моя милая с руками белыми.
Моя милая с грудью спелою.
Моя милая…
Другой охотник дал пьяному подзатыльник. Время для таких песен ещё не наступило. Да и до трактира ещё дойти нужно.
Непутёвый охотник взбалмошенно отшатнулся в сторону и тут же повалился, ругаясь на чём свет стоит. Мешок с кроликовыми шкурками он быстро подтянул к себе и свернулся клубков, всё ещё продолжая лопотать про свою милую.
Все охотники стояли тут же, о чём-то с интересом переговариваясь. Было их всего шестеро: короткий с добродушным лицом. Один сухой и поджарый, другой крепкий и суровый, ещё один с уже поседевшими волосами, но ещё молодо выглядевший. Пятый вертел в руках круглую побрякушку, то ли амулет, то ли талисман. Шестой, самый старый, с белыми длинными усами, как раз накручивал ус на палец, посматривая по сторонам.
У ног усатого покоилось несколько туго набитых мешков, однако ещё больше мешков пустовали, угрюмо склонившись один к другому.
— Да… мало в этот раз… — говорил короткий охотник, отвечая на многочисленные вопросы собравшихся мужчин. — И значит… слышится…
Седоусый что-то тихо сказал и короткий ту же смолк.
— Вечером, значит, поговорим, — изрёк старик, подбирая два наполненных добычей мешка. — Сейчас к жёнам пойдём, суетятся уже, издалека чуют. Оголодали мы, братцы. — И он рассмеялся, так что смех перешёл в кашель под конец. — Ох и оголодали.
И все охотники стали расходиться кто куда, навстречу жёнам и детям в предвкушении сытного домашнего ужина. Хотя нёсшие пустые мешки на тёплый приём могли и не рассчитывать.
Ещё некоторое время оставшиеся переговаривались, но как только скрылся последний охотник на площади враз опустело. Загорелись первые огни и в маленьких окнах заметались отсветы домашнего очага.
— Пойдём.
Лант первый зашагал в трактиру. Шёл он быстро ни на что не отвлекаясь. У трактира его встретила тощая собака, глодавшая такую же тощую с виду кость. А внутри уже стоял галдёж, Алма разносила пиво, умещая в руке по три огромные кружки. Рыжие волосы то и дело мелькали в толпе.
— А вот вы где, негодники! — Это трактирщик наконец узрел немного припозднившихся Ланта и Мэроу, продолжающих стоять в дверях. — А ну марш помогать, дармоеды.
— У меня такое ощущение, что вдруг обзавёлся сварливым папашей. — Мэроу прошёл мимо Ланта и направился на кухню. Всё размазывалось перед глазами: скопище людей, столько лиц, столько глаз, столько движений: пить, есть, говорить.
— А у меня такое ощущение, что мир катиться в пропасть, — Лант понизил голос, да так, что только сам себя и услышал.
Пиво полилось в кружку, увенчанное толстым слоем пены. И Мэроу взял её, не испытывая желания отхлебнуть. Он подошёл к самому длинному столу и поставил пиво перед седоусым охотником. Уже час как они сидели и пили, то и дело поднимая тосты за плодовитость зверья, за благостность спящих курганов на северо-востоке, за милостивые ветра и тёплые шкуры в ночь. За то, что б горел, да не догорал костёр, а жёны были красивы и во всех отношениях хороши.
— Друзья, — поднялся охотник с круглым талисманом на руке. — Друзья. — Речь его текла вяло. — Что же мы не выпили за дерево Мира? А ведь не гоже забывать его за нашим весельем. Пусть цветут и растут ветви его, оберегая степи наши от всякой хвори и недобрых глаз. Если ни один грызун корней могучих не подточит — то и наш путь будет тих и удачен. Пусть живущий дух в старинном стволе оберегает наши тела от ран, а нас от всего недоброго… пусть холодным утром его цвет проводит к удачным пастбищам, а в лунную ночь выведет к родному костру. Пусть древо никогда не усохнет и суровый ветер не сломит его кроны… — Охотник поднял кружку и, припав губами к пене, не отрываясь, осушил до дна янтарный напиток.