При северо-западном ветре нечего и думать о заходе в реку, к причалу, — очень опасно. Левый берег пологий, и волны беспрепятственно катятся с моря и разбиваются о правый — отвесный, гладкий и высокий. Катеру придется идти вразрез ничем не сдерживаемых волн, мотору может оказаться не под силу перебороть их, и катер разобьет о гранит. Однажды такое несчастье едва не случилось.
…Прошло месяца два, как Юдин принял заставу. Он часто выходил в море, чтобы изучить участок, несколько раз ему уже приходилось укрываться от шторма в губах, и Юдин уже начал считать себя настоящим моряком. Как-то раз, во время одного из выходов, их застал в море шторм. Ветер подул с северо-запада, поднял волну баллов на шесть, и старший моторист (катер тогда водил ефрейтор Лоненко) предложил уйти по волне в губу Крестовую, которая находилась за рифовым мысом, но Юдин посчитал это предложение недостойным моряка и приказал идти к причалу. Лоненко подчинился.
Во время захода в устье Лоненко вел катер как можно ближе, насколько позволяла глубина, к пологому берегу, и только это спасло их от гибели. В самом устье крутая волна развернула катер и понесла на каменную стену правого берега, но не швырнула о гранит — Лоненко успел включить задний ход, и катер остановился метрах в десяти от скалы. Мотор работал на предельных оборотах, катер дрожал как в лихорадке, но выйти из устья реки не мог. Сколько времени коричневая стена стояла перед глазами капитана Юдина: то, когда набегала волна, приближаясь совсем близко, то, когда волна спадала, немного удалясь, — сколько времени десяток метров отделяли и катер, и команду от гибели, Юдин ни тогда, ни после сказать не мог. Он хорошо запомнил лишь высокую, отполированную волнами, без единой трещины коричневую скалу, запомнил напряженную дрожь катера и тот момент, когда, наконец, катер пересилил ветер и волны и медленно-медленно начал отходить от берега в открытое море. Они прошли тогда мимо Вторых песков, большой участок пологого берега на правом фланге заставы, обогнули рифовый мыс, который начинался сразу же за Вторыми песками, и зашли в губу.
Тогда было шесть баллов, сейчас ожидается девять, поэтому Юдин сразу же отбросил мысль о том, что можно будет вернуться к причалу. Он решил: если начнется шторм, то — в Крестовую. По волне, с попутным ветром. Правда, пока они от Крестовой дошагают до заставы, пройдет много времени, задержится донесение о найденных листовках, но это не такая уж большая беда, ибо «иностранцу» все равно не предъявишь обвинения — капитаны торговых судов отвергают любое обвинение, если их не задерживают, как говорится, «с понятыми».
Осмотр острова Маячный занял около двух часов, и, как только Юдин и солдаты вернулись на катер, он сразу же, набрав полный ход, пошел к последнему острову. И тут произошло то, чего никто не ожидал. Ни Юдин, стоявший на носу, ни Верховцев, управляющий катером, ни остальные пограничники не заметили, как под катер попал топляк.
На море топляки не редкость. То шторм сорвет бревна с палубы лесовоза, то вынесет в море плот из реки, по которой сплавляют лес, — блуждают эти бревна по воле волн и течений, а когда намокнут, то скрываются под водой сантиметров на двадцать-тридцать. Много неприятностей приносят топляки судам, особенно небольшим: катерам, малым рыболовецким тральщикам.
Юдин первым почувствовал, как киль катера стукнулся о топляк. Капитан резко повернулся к Верховцеву и крикнул:
— Выключай! Топляк!
Ефрейтор Верховцев тоже почувствовал легкий удар, услышал команду Юдина и быстро нагнулся в будку, к мотору, но опоздал — на слишком большой скорости шел катер, и винт уже ударился о топляк и затянул его под руль.
Ветер будто ждал этого момента. Он шаловливо пронесся над морем и стих; море вздрогнуло, покрылось мелкими барашками, потускнело и только начало успокаиваться, как один за другим налетели порывы ветра; потемнело небо, заволоклось откуда-то неожиданно появившимися тучами: шторм начинался сразу, сильный, безжалостный.