Борисов стал помогать двум колхозникам, толкавшим веялку. Горячий воздух затруднял дыхание, на китель и голову (фуражка осталась у Капалина) сыпались искры, какая-то женщина опрокинула на него ведро воды.
— Еще — взяли! — натужно прохрипел за спиной Борисова знакомый голос. Он оглянулся и узнал старшину заставы Исаева. «Успели с заставы. Молодцы!» — подумал лейтенант. Веялка пошла быстрее, и вот, наконец, стало легче дышать — горящая крыша позади. Но они продолжали катить веялку подальше от огня.
Кто-то громко крикнул: «Берегись!» Часть крыши рухнула. Все кинулись растаскивать горящие стропила, тлевшее кое-где зерно раскидали и залили. Пожар затихал. Все ближе и ближе к току подбиралась темнота, вот она охватила весь ток, и в этой темноте чернели, как клыки огромного хищника, каменные столбы, а чуть в стороне темнел похожий на жирафа зернопогрузчик. У зернопогрузчика старший лейтенант Малыгин в кителе, прожженном в нескольких местах, в фуражке, сдвинутой на затылок, тоже прожженной, разговаривал с председателем колхоза Петром Григорьевичем Тереховым.
— На трудодни раздадим, а семян нет — покупать придется, — сокрушался председатель. — Стукнет по карману.
— Почему загорелось, не выяснили? — прервал Терехова Малыгин.
— Думаю, подожгли. Крыша загорелась. Сторож ужинать уходил. Он первым и увидел, когда возвращался. Тревогу поднял.
— Кто же мог? — недоуменно спросил Малыгин.
— А кто его знает. Вы границу покрепче перекройте.
— Начальник всех на ноги поднял. Сам следовую полосу проверяет.
— Если надо, мы поможем.
— Хорошо, Петр Григорьевич. А сейчас нам пора.
Борисов сидел на небольшом валуне у обложенной камнем могилы и смотрел на заржавевшую звезду. В ущелье было сыро и сумрачно. Над головой, каркая, кружили вороны. Лейтенанта раздражало это карканье, разочаровался он и осмотром ущелья. Но Борисов собирался внимательно осмотреть еще подножие горы там, где его огибала речка.
Вчера, после пожара, когда он вернулся с Малыгиным, Исаевым и солдатами на заставу, майор Рудков сразу же послал и его, и всех приехавших с ним на границу. До самого рассвета застава была на ногах. Инструкторы с собаками беспрерывно проверяли следовую полосу.
А утром, когда наряды вернулись с границы и доложили, что никаких признаков нарушения не замечено, когда вернулся инструктор с собакой, посланный к току после пожара, и тоже доложил, что вокруг тока все истоптано и никаких подозрительных следов там определить не удалось, майор Рудков вызвал дежурного по заставе.
— Вышлите наблюдателя на вышку, остальным — отбой!
— Есть.
Подождав, пока дежурный выйдет из канцелярии, Рудков обратился к Малыгину и Борисову.
— Зря шум подняли. И председатель ошибается, что поджог. Какой-нибудь разиня окурок бросил — вот и пожар.
— Я Другое предполагаю, — возразил Борисов майору. — Следов банды тоже не могли обнаружить. Но где-то ведь она прошла, где-то пережидала? Может быть…
— Все может быть, лейтенант, но я верю фактам. А факты таковы: следов нарушения границы нет. Не было их вчера, не было позавчера, нет и сегодня.
— Я все же пойду в ущелье. Позавтракаю и пойду.
— Стоит ли?
Сейчас Борисов смотрел на заржавевшую звезду, вспоминал события минувшей ночи, слова Рудкова: «Стоит ли?» — и начинал уже сомневаться в правильности своего предположения. «Но где-то ведь прятались бандиты. Нужно найти то место и проверить его», — как бы убеждая себя, проговорил лейтенант и встал.
Нахоженной тропы к водопаду не было. Весь склон горы покрыт мягкой травой, перевитой длинными, тонкими и твердыми, как проволока, колючими побегами ежевики. Ближе к речке — редко разбросанные невысокие, чем-то напоминающие перекати поле, только красно-сизые от созревшей ягоды, кусты барбариса. За этими кустами — густой тальник. Борисов излазил весь склон горы, внимательно осмотрел каждый камень, обошел каждый барбарисовый шар, но ничего не нашел. Он проголодался и жалел, что не взял с собой ничего закусить, однако идти на заставу, не закончив осмотра берега реки, не собирался. Пробившись через густой тальник, Борисов вышел к водопаду.
Большой черный камень перегородил почти всю реку. Между камнем и противоположным берегом, тоже каменистым, образовалась узкая щель, в которую врывалась струя воды. Часть же реки спокойно перекатывалась через камень и тонкой пеленой, образуя навес над камнем, падала с метровой высоты в глубокую тихую заводь. Мелкие брызги водопада вспыхивали в лучах солнца разноцветными огоньками; солнце, пробив тонкую пелену воды, кусочками радуги лежало на мокром черном камне.