Федор остановился. Он был уверен, что это след нарушителя, что Николай не уполз бы от озера, а стал бы искать его, Федора; может быть, он уже ищет, а может, сам ждет помощи. Идти по следу, искать ли Николая — ефрейтор не сразу решился, что предпринять.
«По следу! — приказал себе Федор. — Задержать. Николая найдут рыбаки».
Федор повернул в сторону поселка, идти старался быстрей; ему помогал ветер, подталкивая в спину. Показался дом Антона Соколенко — главного лодочника, как называли его рыбаки. Дом этот одиноко стоял метрах в двухстах от берега; до села от него было почти полкилометра. Следы вели к дому Соколенко.
«Тут тебе и крышка, — с радостью подумал Мыттев. — Далеко не уйдешь!»
Нарушителя Федор увидел на крыльце, когда обошел дом. Мыттев вскинул автомат, крикнул: «Стой!» — и только тут увидел, что магазина в автомате нет — его вырвало где-то на озере, в кустарнике или камыше. Нарушитель, взбиравшийся на крыльцо на четвереньках, лег на ступени, сунул руку за полу изодранной куртки и выхватил пистолет.
— А, гад! — крикнул Мыттев и швырнул в нарушителя автомат.
Прозвучал выстрел, пуля отбила от крыльца кусок доски — удар автомата пришелся по руке нарушителя. Федор кинулся на него, пытаясь скрутить руки.
Разбуженный криками и выстрелом, хозяин дома выскочил на крыльцо, вначале не понял, в чем дело, но, увидев Федора, хватил нарушителя кулаком по голове.
— Свяжи его, — едва слышно проговорил Федор. — На берегу Николай Сырецких остался… Найди…
И нарушителя, и Федора Антон Соколенко затащил в комнату. Связал веревкой руки задержанному, крикнул жене: «Оттирай их!» — накинул полушубок, выскочил из дому и торопливо зашагал к озеру, с трудом пробивая несущийся навстречу евгей.
Тепло сразу вдруг как-то разморило Мыттева. Он сел на лавку и с полным безразличием посмотрел на нарушителя. Он слышал шум ветра, не понимая, где и что так неприятно свистит и завывает, почему вздрагивает дом. Мыттеву снова, как и на озере, в камыше, хотелось, чтобы наступила тишина. Но труба выла, ставни стучали торопливо и громко, дом вздрагивал, и Мыттев постепенно начал сознавать, где он и что произошло. Евгей, озеро, нарушитель… А Николай на озере! Даже если с ним ничего не случится, он может двинуться в другую сторону, обессилеть вконец и замерзнуть. Мыттев вспомнил слова Николая: «Как слепой котенок» — и подумал, что прав он был тогда, сравнивая себя с котенком. Но и сейчас, через два месяца, не слишком он прозрел. Здесь нет неоновых светильников, нет ни красных, ни зеленых огней с надписями: «Стойте», «Идите». Даже он, Мыттев, не сразу пришел в себя. А Николай? Молодцом он себя держал до озера, не отставал, а теперь, наверное, растерялся. Спасать его нужно. Антон Соколенко долго может проискать… Мысли, сменяя одна другую, пронеслись в голове Федора и заставили его пересилить усталость.
Когда хозяйка вышла из кухни с гусиным жиром, чтобы натереть лицо и руки Федору, а потом уж «бандиту связанному», Мыттев стягивал нарушителю веревкой ноги.
— Чего ты его так? Аль боишься, что не сладим?
— Смотрите за ним, я на озеро, — ответил Мыттев и, схватив автомат, выбежал за дверь.
…Николая и Антона Соколенко Мыттев встретил на берегу озера. Лодочник поддерживал солдата.
— Где нашел? — спросил Мыттев.
— Тебя искал. У следа стоит, пошатывается.
Мыттев тоже взял Николая под руку.
— Крепись. Вообще-то ты хороший парень. Научу тебя быть таежником.
Поддерживая друг друга, они устало зашагали к дому лодочника.
ЗОЛОТЫЕ ПАТРОНЫ
Кирилла Нефедовича Поддубного, колхозного пасечника, я навещал часто.
Нефедыч, как звали его все, жил в предгорье, в небольшом доме у берега озера. Рядом с домом рос развесистый дуб. Дед, с уважением поглядывая на него, любил говорить:
— Фамилия моя Поддубный — под дубом мне и жить, — и, помолчав немного, добавлял: — В силу входит, а я, того, восьмой десяток доскребаю.
Скажет и — вздохнет. Вообще-то Нефедыч вздыхал редко; он был весел, немного суетлив, с утра до вечера возился возле ульев, рядком стоявших на опушке рощи, и сам был похож на трудолюбивую пчелу. Рощу: карагачи, ивы, ясень — гектаров двадцать — Нефедыч посадил и вырастил сам. Люди назвали эту рощу по фамилии хозяина, чуть переделав окончание — Поддубник.
Подружились мы с Нефедычем давно, еще в те годы, когда я командовал заставой, которая стояла километрах в восьми от пасеки, за небольшим перевалом. Хозяин Поддубника часто, особенно зимой, приходил к нам в гости. Зайдет, снимет солдатскую шапку, куртку, тоже солдатскую, одернет и поправит гимнастерку, расчешет обломком расчески негустую белую бороду и сразу: