Жизнь катилась по налаженной колее, его семья прибавилась за это время на еще одного ребенка. Заботливого отца теперь больше всего беспокоило образование и счастливое будущее детей, которое он связывал с учебой за границей. По этому поводу молодой отец все время вспоминал одну книжку, которая попалась ему в руки уже на втором году службы, когда он, изнывая от дембельской тоски, бесцельно слонялся по казарме. Он не запомнил ни названия, ни сюжета. Серега только уяснил, что речь шла о каких-то горных разбойниках, которые назывались абреками, и что они грабили и убивали, но никак не могли найти себе пристанище; и мать одного говорила своему сыну, что так жить не следует, мол, нет на земле деревни абреков, сынок. В том смысле, что абрекам надо всегда скрываться. Тогда он принял на веру эти слова и всегда сдерживал свою алчность. Сергей хотел жить в достатке, но спокойно и всякий раз, когда его начинало заносить, повторял как мантру зазубренные: «Нет на земле деревни абреков, сынок…»
Шли годы. Эта короткая фраза останавливала его от лишнего риска. Но однажды он увидел своими глазами, что такие деревни, оказывается, существуют! И все они уютно расположились в зажиточной Европе. Там любой злодей, разбогатевший неважно как у себя на родине и согласившийся соблюдать их нормы и правила, может рассчитывать на любезный и радушный прием равных себе «абреков» или их далеких потомков, важно только одно: денег должно быть по-настоящему много. Это открытие сыграло с ним злую шутку. Теперь, когда появилось пространство, в котором можно затеряться в случае форс-мажора, молодой подполковник стал менее осторожным. Вирус стяжательства выжигал последние закоулки его души. Возможностей заработать было много, но эти деньги всегда делились на несколько частей, а учитывая его статус помощника, львиная доля всегда доставалась отнюдь не ему. Когда пришло настоящее дело, он чего-то недосмотрел, а может, просто критическая масса, необходимая для начала цепной реакции, наконец была достигнута. О точных причинах случившегося ему не было известно до сих пор. Просто в один из дней его шефа-благодетеля вызвали на ковер в кабинет к министру. Оказавшийся там же по случаю передачи хозяину кабинета абсолютно конфиденциальных инструкций Виктор Павлович Земцов хотел было откланяться, но, поняв, что мизансцена про борьбу с оборотнями разыгрывается в том числе и для него, решил задержаться.
Худощавый высокий парень с ранними залысинами, представившись старшим следователем прокуратуры, методично выкладывал собранные им факты, всплывшие в расследованиях. Все они напрямую указывали на личного помощника боевого командира, сидевшего тут же и, судя по побагровевшей лысине и выпученным глазам, готового к отправке прямиком в преисподнюю. У Земцова не было никаких сомнений в том, что святой Петр, владеющий ключами от части небесного царства, предназначенной для праведников, не допустит появления генерала в своей вотчине. Последней каплей стали высказанные следователем подозрения о неких, пока косвенных, уликах, способных пролить свет на старое дело о гибели патрульных, прибывших на место проникновения в частное жилище. Беднягу замминистра санитары утащили на носилках, и смотревший в окно Земцов готов был поклясться, что сам видел, как пара чертей, зацепившись хвостами за проблесковый маячок, уселись на крыше кареты скорой помощи и закрывали мохнатыми ладошками обзор, пытаясь помешать водителю доставить умирающего в реанимацию.
— Кто такой этот Сергей Самсонов? — обратился он к министру, который теперь жалел, что не спровадил высокого гостя вовремя, решив покрасоваться бескомпромиссной борьбой за чистоту вверенного ему ведомства.
— Какая теперь разница. Очередной корыстолюбец, готовый запятнать мундир за тридцать сребреников. Никаких церемоний с такими у нас не будет, — ответил тот.
— Я хочу лично изучить его досье, — сказал Земцов.
Он не стал добавлять ничего о срочности и важности своего распоряжения. В этой лаконичности была зашифрована сила его могущества.
Вопрос по прокурорскому следователю, не умевшему соблюдать субординацию, был закрыт днем позже. Сразу после того, как адвокат одного из его подследственных положил ему на стол конверт с деньгами, в кабинет ворвались бойцы СОБРа в масках и шлемах, крича что-то нечленораздельное типа: «Всем лежать, никому не двигаться!» Один из них ударил его ногой в колено, и, когда следак, согнувшись от боли, наклонился над столом, другой вложил ему этот самый конверт в руку и удерживал так в течение всего времени, пока их фотографировали сначала сотрудники оперативной группы, проводившей задержание, а потом и журналисты. Наибольшую обиду следователь чувствовал именно оттого, что ему вложили этот злополучный конверт насильно. Не то чтобы он не намекал этому пронырливому адвокату, что все можно изменить, если, как он выражался, люди смогут быть благодарными. Нет, конечно, он прекрасно понимал, о чем они говорили. Просто теперь, когда с ним обошлись как с последним уголовником, и это после всех его заслуг, ему стало казаться, что ни о чем он не просил этого прощелыгу адвоката.