— Спасибо, милый. — В неярком свете глаза Элизабет лучились. — Я вполне понимаю, почему девушки так тебя любят, мой мальчик, — произнесла она, обхватывая его лицо ладонями.
— Миссис Хей ушла?
— Попудрить нос. По-моему, я слышала, как ты пришел. Мне казалось, ты вернешься позже. А почему?..
Он поспешил заговорить и спросил, осматриваясь, прерывая ее на полуслове:
— Тебе не попадались мои кожаные перчатки? Понятия не имею, куда я их подевал, но у меня нет никакого желания провести еще один такой день. Пальцы заледенели!
Она рассмеялась тихо, мелодично. Сыну так это нравилось, что он часто говорил что-нибудь специально, чтобы вызвать такую реакцию матери.
— Но почему тебе пришло в голову искать здесь? — поинтересовалась Элизабет.
Он заулыбался и ответил:
— От отчаяния, наверное. — В словах Джека было больше правды, чем она могла себе представить. — Помнишь, вчера я приносил сюда цветы в вазе?
Ложь была так убедительна, что он сам в нее поверил и бросил взгляд на вазу с лилиями. Ее принесла миссис Шанд, а молодой человек лишь открывал ей дверь.
— Дорогой, боюсь, перчаток здесь нет. Но цветы божественные, спасибо тебе. Джек, у тебя усталый вид. Да и эта растрепанная шевелюра!.. Не мешало бы причесаться. Как у всех Брайантов, волосы у тебя такие густые.
— Но ты всегда говорила, что именно они делают нас красивыми.
— Это правда. Но надо же тебя за что-то и покритиковать, чтобы ты не возгордился чересчур.
Он улыбнулся и спросил:
— А как у тебя прошел день?
Сын заметил в волосах матери новые седые пряди, элегантно зачесанные назад. Она не пожелала сделать модную короткую стрижку с кудряшками, и Джеку это было приятно. Ему нравилась ее прическа, пусть и обнаруживавшая то, что женщина всеми силами пыталась скрыть. Ей шел уже шестой десяток. До того как Элизабет в тридцать семь лет произвела на свет Джона — Джека — Брайанта, у нее было несколько выкидышей. Родить первого ребенка в таком возрасте — довольно поздно, но мать с неистощимой энергией взялась за свою новую жизненную роль.
— Папа отправился в Труро. Наверное, он останется там на ночь, — произнесла она, глядя в темное окно.
— Да? А что там случилось?
— Ничего нового, — вздохнула Элизабет Брайант. — Дела.
Джек кивнул. Он знал, что отец не посвящает ее в подробности.
— Но все в порядке?
— Да, дела давно не шли так хорошо, — рассеянно произнесла она, глядя в зеркало и поправляя волосы.
Элизабет сохранила завидную стройность, и платье сидело на ней прекрасно.
— Неужели? — На лице Джека появилось удивление. — Мне казалось, что сейчас наступили не лучшие времена для поставщиков шахтного оборудования.
— Совсем наоборот. Недавно он подписал новый контракт по поставке оборудования за границу. Все это отправится очень далеко — в Африку, в Индию. Кто бы мог подумать, что бизнес пойдет так успешно! — Она пожала плечами. — Это все, наверное, благодаря его опыту и знаниям.
— Кто бы сомневался. Все же он заставляет меня работать как простого шахтера, — проворчал сын.
— Джек, дорогой, пожалуйста, не надо. Мы много раз об этом говорили. Ты забываешь, когда отец был в твоем возрасте, ему пришлось несладко. Он долбил породу!
— Ты это, видимо, к тому, что моя работа не имеет никакого смысла, — отвечал молодой человек.
— Нет, я не это имела в виду. У тебя есть преимущество — ты получил отличное образование в горной школе и теперь занимаешь очень ответственную должность, хотя тебе не исполнилось и двадцати.
— Это не производит на него впечатления. К тому же не стоит обманываться, меня только потому назначили на эту должность, что многие мужчины погибли.
— Может, и так. Все же у тебя в руках жизни этих людей. Не забывай, что они от тебя зависят!
Ее любовь и поддержка были безграничны. Джек не сомневался, что именно благодаря этому отец всегда выглядит таким сильным, уверенным в себе.
— Мама, у этих шахт нет будущего. Малайское и боливийское олово дешевле. Они платят шахтерам серебром, а олово продают за золото. Индустрия в Корнуэлле такая же мертвая, как шахтеры, похороненные на французских полях…
— Перестань!
— Почему? Разговоры о войне смущают тебя так же, как и отца?
Вот она, истинная причина ярости, бурлящей в старике. Он опять направил свой гнев на мать, менее всего его заслужившую.
— Джек! — В ее голосе звучала обида. — Ты пошел добровольцем, как и все молодые мужчины. Но тебя уговорили остаться, потому что нужно было, чтобы кто-то находился в Корнуэлле и поддерживал шахты в рабочем состоянии.