Свет внезапно потухает. Занавес опускается в темноте, и прожектор высвечивает на нём яркий круг. Раздвинув занавес, появляется Тото.
Тото (объявляет). Отец мой славный. (Как не уверенный в себе школьник, он пытается читать стихотворение Виктора Гюго).
Он осекается в тревоге, потом повторяет два-три раза одну и ту же фразу, вспоминая продолжение…
Он тужится ещё короткое время, потом говорит последнюю строку…
Тото исчезает за занавесом.
Действие второе
Свет зажигается. Измождённые и небритые Кислюк и Антуан, оба в форме солдат 1940 года, обвешанные полотняными сумками, едут на велосипедах по пустынной дороге.
Кислюк. Помнишь замки Луары, в год, когда мы сдавали выпускные экзамены, когда ты, мерзавец, чуть не убил меня, перегрев на солнце? Если б тогда мне сказали, что мы проедем на велосипеде всю Францию!
Антуан (крутя педали). И к тому же второпях! Он опять вошёл в форму, бедолага… больше не жалуется, что дорога поднимается в гору. На этот раз ему кажется, что он работает на себя самого. Вот тебе пожалуйста, что значит заинтересованность рабочего на предприятии!
Кислюк (горько). А офицеры, между прочим, на колёсах едут! «Местечка не найдётся? Как же, генерал, залезайте, мы потеснимся!»
Антуан (крутя педали). Вот зачем надо было военную подготовку пройти! Сейчас бы, как и они, на машине бы ехал.
Кислюк. Меня бы стошнило, если бы я офицером стал!
Антуан. Жизнь — это не только атаки, и в отступлении, видишь, есть свои прелести.
Кислюк (ядовито). Ты-то прошёл подготовочку, буржуй поганый!
Антуан. Завалил! Вышел ефрейтором. Ниже чина быть не может. Так что, так же, как и ты, я кручу педали.
Кислюк (хитро, после некоторой паузы). На твоём месте, я содрал бы погоны.
Антуан. Одна лычка погоды не сделает.
Кислюк. Мне, кстати, по барабану. Я рядовой. Скажу, ты приказал.
Антуан. Приказал что? Мы ноги в руки — и драпаем.
Кислюк. Приказал брать ноги в руки.
Антуан. Ты чудовищен…
Кислюк. Мсье сожалеет, мсье всё ещё патриот? Подлец! Защищая себя, капитализм обрёк пролетариат на бойню, и вы ещё хотите белых перчатках заряжать!
Антуан (крепко крутя педали). Именно на такого я и смахиваю! Особенно на скорости, и в противоположном от линии фронта направлении!
Кислюк (озлобленно). Даже нелепым ефрейтором ты всё ещё похож на такого мерзавца! Прекратишь ты, наконец, так крутить педали или нет? Хочешь меня кинуть, чтобы легче было чесать одному? А как же уставные привалы? Солдат имеем право на отдых? Есть устав!
Антуан (крутя педали). В мирное время! Прикинь, фрицы на машинах, а мы — на велосипедах.
Кислюк (обеспокоенный). Думаешь, если нас поймают вне подразделения, сразу расстреляют? Мы и без оружия, может, похожи на партизан? Я лично никогда не хотел этой войны! Польша, знаешь, мне как-то по барабану!
Антуан (крутя педали). Скажи им, они будут счастливы!
Они, молча, крутят педали, оба устали.
Антуан. Мы, должно быть, недалеко от Луары.
Кислюк (обеспокоенный). В тех краях, вроде, организуется партизанское движение. Может, нужно быть осторожнее. Может, обогнём?
Антуан. Объезжать реку — далековато.
Кислюк (ворчит). Партизанское движение! Убийцы! Как будто французиков не достаточно накокошили! Во-первых, есть приказы. Прежде, чем сесть по машинам, офицеры сказали: «Возвращайтесь по местам дислокаций!» Где сейчас 168-й батальон? В Мантобане? Для меня, приказ есть приказ. Я еду в Монтобан. И никто меня не остановит. Вперёд!