Антуан (погружённый в мечты, на неё глядя). Бедная Шарлотта! Если бы она хоть представила себе, насколько всё это не важно, по существу! Это просто способ знакомиться… (Он внезапно стонет.) Чувствуешь себя таким одиноким!
Шарлотта (взглянув на него). Тебе больно?
Антуан. Нет. Почему?
Шарлотта. Ты так вздохнул, что ёкнуло сердце.
Антуан. Ничего страшного. Театральная хроника Гондрана в «Фигаро».
Шарлотта. Плохая?
Антуан (простодушно). Нет. Превосходная! Но не про меня.
Шарлотта (продолжая вязать). Его тщеславие. Нелепое авторское тщеславие, в котором он даже не может себе признаться… Претворяется, что выше этого. Не важно! Кстати, мне тоже больше не нравятся его пьесы. (Она говорит с некоторым удовлетворённым превосходством.) Я чувствую себя значительно современней, значительно умнее его. Если у меня однажды появится любовник, то это будет левый интеллектуал. Высокий, атлетически сложенный брюнет, но, тем не менее, прекрасно воспитанный. Мы будем заниматься любовью, естественно (это обязательно для любовников), но, главным образом, мы будем разговаривать. Мы будем говорить обо всём, наконец-то! Как это будет замечательно, устроившись после любви перед камином, на медвежьей шкуре, со стаканчиком виски… долго говорить о кубинской революции или проблеме чёрнокожих… У него будет низкий и нежный голос, немного похожий на голос того молодого человека, который играл в теннис у Монмашу… Антуан же никогда не хочет беседовать ни о чём. Он говорит, что всё равно к одному возвращается, и поток интеллектуальных слюней никогда и ничего не изменит. Это настоящий невежа. Весь Париж его ненавидит и, мне кажется, что я тоже его ненавижу…
Антуан (глядя на неё, с мечтательным видом). Бедная Шарлотта! В конце концов, она ещё хорошенькая, и если б я не был с нею знаком…
Мадам Прюдан (продолжая вязать). Во-первых, все мужчины виноваты! Совсем недавно я бы могла выйти замуж ещё раз, за Стефана Лёаркуа. Он бывший полковник и весьма хорошо сохранился. Но в его взгляде было что-то, что меня напугало. Он бы относился ко мне, как к своим негритоскам! (Мечтательно.) Бог знает, что бы он такое от меня потребовал! Может, и потанцевать голой! Раньше меня это вгоняло в испарину… Даже теперь, как только подумаю… (Вздыхает.) Ах, никогда и никто не знает, что нас ждёт! Я попыталась сказать об этом на исповеди, аббату Муйетту… Тот пожал плечами. Он ничего не понял… (Восклицает.) Ах, вы эдакие, пока не расскажешь вам аппетитный адюльтер!
Шарлотта (поворачиваясь). Что ты сказала, мама?
Мадам Прюдан. Ничего. Я подумала, что пора бы распорядиться об обеде. Адель пошла в прачечную и ещё не вернулась… Такая-сякая, ей бы всё бегать! Однажды, посмотришь, она прибежит непорожняя.
Антуан (уткнувшись в газету, смеётся). Какая уверенность! Мне кажется, что на ней лица нет. Вы за ней так следите, что она, наконец, зачахнет, а в её возрасте нужно резвиться!
Шарлотта (с раздражением). Помог бы ей, может быть?
Антуан. Что ж, она милая… это мысль!
Шарлотта (вскакивая, кричит). Довольно! Довольно! Довольно! Довольно!
Антуан (тоже, встав, кричит в свою очередь). Нет! Довольно! Довольно! Довольно! Довольно! Это я говорю «довольно»!
Шарлотта (сбитая с толку). Как это ты говоришь «довольно»?
Антуан. Да, это я говорю «довольно».
Шарлотта. Это слишком! И почему же, интересно, ты говоришь «довольно»?
Антуан. Я говорю «довольно» потому что ты сказала «довольно». Так что это я говорю «довольно»!
Шарлотта. Довольно чего?
Антуан. Довольно всего! Довольно «довольно»!
Шарлотта (помолчав). Грубиян! Грубиян несчастный! Сейчас начнётся моя мигрень! Ты этого хотел!
Она выходит, всхлипывая и пихая предметы.
Антуан (поднимаясь с достоинством). Мама, вы женщина добродушная и благоразумная, вы сами можете видеть, что обстановка в этом доме стала невыносимой!