Ну да, судя по тому, какого сына воспитала!
Словно прочитав ее мысли, Вадим выдавил сквозь сжатые зубы:
— Я не псих!
— Я этого не говорила.
— Но подумала. У тебя на лице написано… Прекрати думать, что я ненормальный!
Вадим взвизгнул, испугав Алену. Потом вдруг ударил ее по щеке. Не сильно, но обидно.
— Не смей думать о моей маме плохо…
Алену трясло от злости. Ответить она не могла. Стерпеть не позволяла гордость.
— Если… ты… еще… раз… тронешь меня, — проговорила она с расстановкой, — я направлю машину в дерево или в ограду. В столб — куда придется, лишь бы твои ноги больше никогда не ходили по земле! Веришь?
Взгляды встретились. Вадим отвел глаза первым.
— Верю.
— Хорошо.
Она решила отвезти его в кудиновский дом. Семен догадается, что она могла поехать туда. Но как ему дать знать, что ее похитили?
Затренькал сотовый, но Вадим выбросил его в окно.
— Он тебе не нужен, правда?
— Уж кто мне точно не нужен, так это ты…
Он развеселился. Псих. Шизик. Шизоид натуральный! То радуется, то замирает, то выходит из себя. Алена отвернулась к окну, чтобы он не видел выражения ее лица: Щека от пощечины все еще ныла.
Оставалось надеяться, что ее уже ищут.
Семен выронил из рук стакан с водой, тот разбился, выплескивая содержимое на стены и на брюки.
— Черт криворукий! — наградил он себя.
В комнату вошел Гуральник. Он только что вернулся из больницы, куда отвезли раненую женщину, найденную в парке. Нашли случайно — по такой-то погоде могли и не заметить. Валяется там что-то себе внизу. Но мальчишки оказались дотошными, полезли в кусты, царапая щеки и руки. Увидели ее и заорали, побежали искать взрослых. Вывод: иногда полезно, когда дети гуляют в дождь и черт знает где.
— Как она? — спросил Семен.
— Плохо. — Гуральник помрачнел. Дело поручили ему. — Травма свода черепа, сотрясение, повреждение шейных позвонков. Вроде и падать невысоко, но там много корней деревьев, камни, мусор…
— Выживет?
— Процентов сорок дают. Считай, много. Когда ее привезли, она был в сознании. Если можно так назвать бред, что она твердила: «Мальчик мой… Как же так, мальчик мой?»
— Когда с ней можно будет поговорить?
— Как только отойдет от наркоза. Операция была тяжелая. Я оставил с ней Виктора.
Ожидание — вещь тяжелая. Так порой хочется броситься вперед, действовать, но не хватает какой-то малости. И — ждать.
— Криминалисты что говорят?
— Могли толкнуть, могла сама соскользнуть. Я в это не верю. Тем более там еще «мальчик» какой-то был.
— Свидетели?
Влад покачал головой.
— Дождь. Если следы и были, то сколько на них воды вылилось? Месиво настоящее. А ты чего? — спросил он, видя, как Семен неистово чешет руки. Так бывало, когда тот сильно нервничал.
— Что-то не по себе… Алене звонил, но она, наверное, уже спит.
— И правильно делает.
Влад щелкнул чайником. Сегодня ребята принесли новую банку растворимого кофе, пачку сахара, крекеры. А Олег доставил от приехавшей из деревни бабули банку земляничного варенья, которое произвело настоящий фурор.
Чайник вскипел, выключился. Гуральник достал большую кружку, сыпанул щедрую порцию кофе и залил кипятком. По комнате поплыл аромат, защекотал ноздри и разбудил дремавший аппетит. Семен тоже потянулся к чашке и банке с кофе, но его остановил звонок по внутреннему телефону.
— Краснов, тут тебя какая-то Фифочка дожидается.
— Что за фифочка?.. Может, Мимочка?
— Может, и она. Ты выйдешь?
Банка с кофе выпала из рук, рассыпая темно-коричневые гранулы.
— Алена…
— Что? — Гуральник уже надевал кобуру с пистолетом.
К проходной они подошли вместе. Семен увидел возле дежурного блондинку, одетую в черные брюки и красную набивную блузку. Женщина обнимала себя руками, но все равно подрагивала от холода и волнения.
Она подошла первая.
— Вы Семен? Я Мимочка, подруга Алены.
— Что с ней? — быстро спросил Семен.
— Я не знаю! — Мимочка затрясла светлыми кудряшками. — Она позвонила мне пару часов назад, сказала, что пытались разгромить наш салон. Ее вызвали…
Семен остановил ее жестом и повернулся к Гуральнику:
— Влад…
— Я понял. Сейчас посмотрю в сводках.
Семен снова обратился к перепуганной женщине.
— Кто ее вызвал?
— Я ничего не знаю! — у нее начиналась истерика. — Мы почти не говорили. Она спешила… Машину заносило на мокрой дороге…
Мимочка начала сначала громко всхлипывать, потом судорожно икать. Говорить она уже не могла — слова застревали в горле. Кое-как они с вызванным дежурным врачом привели Мимочку в чувство, усадили на стул и влили в нее успокоительное.