Времени у меня достаточно. Поэтому я проехал к причалу и осмотрел его. Там были рыбные лавочки, питейные заведения, крохотные бордели для рыбаков, бильярдная, зал с игральными автоматами и "живыми картинками". Ниже, около воды, в огромных деревянных баках кишела рыба, приготовленная для приманки. Слонялось там и порядочно бродяг, и если б кому-то пришло в голову их зацепить, то это ему, очевидно не прошло бы даром. Не увидел я только блюстителей порядка.
Потом я поехал на холм, к желто-белому дому. Он стоял отдельно, кварталах в четырех от ближайшего жилища. Перед домом - цветы, подстриженный зеленый газон, сад, украшенный декоративными камнями. Женщина в коричнево-белом сатиновом платье опрыскивала растительную тлю из пульверизатора. Я подождал, пока моя куча металлолома успокоится, потом вышел и снял шляпу.
- Мистер Уоллес живет здесь?
У женщины было приятное лицо, спокойный, твердый взгляд. Она кивнула головой.
- Вы хотели бы его увидеть? - спросила она спокойным, твердым голосом с хорошим произношением.
Она мало походила на жену человека, который ограбил поезд.
Я представился и сказал, что о рыбках ее мужа мне рассказали в городе. Еще я добавил, будто меня интересуют редкие виды золотых рыбок.
Женщина поставила опрыскиватель и вошла в дом. Вокруг меня жужжали пчелы. Большие мохнатые пчелы, которые не боятся холодного морского ветра. На песчаную отмель накатывались волны, их шум напоминал далекую неземную музыку. Северное солнце казалось каким-то поблекшим, его лучи не грели.
Женщина вышла из дома, оставив дверь открытой.
- Он наверху, поднимитесь по лестнице,- сказала она.
Я обошел несколько старых кресел-качалок, стоящих между клумбами, и вошел в дом человека, укравшего когда-то Линдеровы жемчужины.
10
В большой комнате аквариумы стояли всюду: часть из них двумя ярусами на полках с подпорками, большие овальные - в металлических каркасах, одни подсвечивались сверху, другие - снизу. Водоросли беспорядочными гирляндами покачивались за грязным стеклом, а вода имела какой-то призрачный зеленоватый цвет. В ней плавали рыбки всех цветов радуги.
Были там рыбки длинные, тонкие и похожие на золотые стрелы, японские вулехвостые, за которыми тянулись фантастически большие хвосты, неоновые рыбки, прозрачные, словно цветное стекло, крохотные чупли в полдюйма длиной, редкостные золотые рыбки, большие и нескладные китайские телескопы с выпученными глазами, жабьими мордами и плавниками, которые двигались в зеленоватой воде, словно ноги, толстяка, торопящегося на обед.
Больше всего света падало из большого окна в потолке. Под этим окном возле голого деревянного стола стоял высокий сухопарый мужчина. В левой руке он держал трепещущую красную рыбку, а правой сжимал лезвие безопасной бритвы, обернутое с одной стороны лейкопластырем.
Он взглянул на меня из-под густых бровей. Глаза у него были глубоко запавшие, бесцветные, мутноватые. Я подошел ближе и посмотрел на рыбку в его руке.
- Грибок? - поинтересовался я.
Мужчина медленно кивнул головой и сказал:
- Белый грибок.- Потом положил рыбку на стол и заботливо расправил ее спинной плавник. Он был общипанный и раздвоенный, а на его потрепанных краях белел какой-то налет.- Белый грибок,- повторил хозяин.- Это не так страшно. Я подправлю этого парня, и он будет здоровехонький. Чем могу служить, мистер?
Я покрутил в руке сигарету, улыбнулся ему и сказал:
- Они как люди. Я имею в виду рыбок. Тоже болеют.
Он прижал рыбку к столу и подрезал рваный край плавника. Потом расправил хвост и подрезал и его. Рыбка перестала биться.
- Одних удается вылечить,- отозвался мужчина,- других - нет. Невозможно, например, вылечить болезнь плавательного пузыря.- Он поднял на меня глаза.- Если вы думаете, что ей больно, то ошибаетесь. Рыбку можно убить, но сделать ей больно, как человеку, невозможно.
Он отложил лезвие, смочил ватку жидкостью сиреневого цвета и закрасил ею обрезанные края плавника. Потом погрузил палец в баночку с вазелином и смазал им ранки. После этого пустил рыбку в маленький аквариум у стены, и она спокойно поплыла, очевидно, довольная.
Худощавый мужчина вытер руки, сел на край скамейки и уставился в меня своими безжизненными глазами. Когда-то, очень давно, он был, наверное, красивым.
- Интересуетесь рыбками? - спросил он. В голосе его слышался отдаленный, осторожный гомон тюремной камеры и тюремного двора.
Я покачал головой.
- Не очень. Это только повод. Я приехал издалека, чтоб увидеться с вами, мистер Сайп.
Он провел языком по губам, не спуская с меня глаз. А когда заговорил снова, голос у него был мягкий и усталый.
- Моя фамилия Уоллес, уважаемый.
Я выпустил кольцо дыма и проткнул его пальцем.
- А для моего дела вы мне нужны как Сайп.
Он наклонился вперед, опустил руки между расставленными костлявыми коленями и сжал пальцы. Большие узловатые руки, которые когда-то переделали много тяжелой работы. Голова чуть дернулась вверх, глаза холодно смотрели из-под мохнатых бровей. Но голос его оставался мягким.
- Давно ко мне не наведывались легавые. По крайней мере не лезли с разговорами. Чем ты сейчас занимаешься?
- А угадай,- сказал я. Его голос стал еще мягче.
- Послушай, легавый, я тут живу тихо, спокойно. Меня больше никто не трогает. Я получил амнистию прямо из Белого дома. Забавляюсь себе золотыми рыбками, а человек проникается чувством к тем, за кем ухаживает. Я никому на свете ничего не должен. Я свое заплатил. У моей жены хватит денег для нас обоих. Все, чего я хочу,- это чтоб меня оставили в покое, легавый.- Он замолчал, покачал головой и добавил: - Меня больше не обманешь. Довольно!
Я ничего не ответил. Только легонько улыбнулся.
- Теперь до меня никому нет дела,- продолжал хозяин.- Я получил амнистию от самого президента. Я хочу только одного: чтоб меня оставили в покое.