В течение нескольких дней Шанталь был прикован к постели. У него начался сильный жар. Вода все продолжала прибывать, но Сандроуз находился на возвышенности, поэтому дому ничто не угрожало. О судьбе Бомарэ и Алана никто ничего не знал. Возможно, только Этьен вспоминал в эти дни о своем сыне.
Mapa сидела у камина в тетиной. В доме было тихо, поскольку никто из его обитателей так рано не поднимался. Она встала и подошла поближе, чтобы согреть озябшие руки. Яркое пламя освещало ее бледное, встревоженное лицо. Mapa не переставала думать о Николя, метавшемся в бреду в спальне наверху. За эти дни ей всего раз удалось увидеть его, да и то поздно ночью, когда Амариллис, не отходившая от постели больного ни на шаг, куда-то отлучилась. Амариллис категорически запретила допускать к нему в комнату кого бы то ни было, объясняя это тем, что больному нужен покой.
Маре удалось однажды на цыпочках прокрасться мимо горничной, задремавшей на стуле у двери комнаты. Она остановилась у постели Николя и долго ласкала взглядом любимые черты, борясь с желанием прикоснуться к нему. Николя обязательно поправится! Он должен. Он сильный мужчина и победит болезнь. Главное, набраться терпения и подождать!
— Мадемуазель О'Флинн.
Mapa резко обернулась и увидела Амариллис, вошедшую в гостиную в сопровождении служанки с подносом, на котором помещался чайный сервиз.
— Вы что-то рано поднялись, мадемуазель, — добавила Амариллис и ласково улыбнулась Маре. Она была ослепительно хороша в бледно-голубом платье с ниткой жемчуга на груди. Ее золотистые кудри поддерживал золотой гребень. — Поскольку вы англичанка, то не откажетесь выпить со мной чашечку чая, не так ли? Мне нравится эта ваша традиция улаживать неприятные проблемы, уютно попивая чай в гостиной. Очень цивилизованно, правда? — Она протянула Маре чашку.
— Скорее лицемерно, — отозвалась та с вежливой улыбкой.
Амариллис неприязненно поморщилась, чем доставила Маре большое удовольствие. Брендан мог бы гордиться ею! Mapa сделала глоточек чая и вопросительно посмотрела на свою собеседницу. Амариллис чопорно поджала губы и заговорила, тщательно подбирая слова:
— Мне не хочется, чтобы вы попали в неловкое положение, мадемуазель О'Флинн. Однако когда гость злоупотребляет гостеприимством хозяина, мне кажется, тот вправе попросить его удалиться. — Амариллис говорила очень напряженно, и Mapa подумала о том, что она плохая актриса, если не может скрыть волнения.
— Я вас понимаю, — ответила Mapa. — Простите, что сама не догадалась о том, что мое присутствие нежелательно. Но я не могу уехать, не удостоверившись, что Николя поправился.
— Это очень трогательно. — Амариллис понимающе улыбнулась. — Но вам не хуже моего известно, что Николя не может не выздороветь. Это просто дело времени. Разумеется, ему нужен покой и отдых. Здесь, в Сандроузе, он найдет и то и другое, а также любовь и заботу, в которой он сейчас так нуждается.
— Ясно, — отозвалась Mapa.
— Меня радует, что мы нашли с вами общий язык, мадемуазель. Я искренне считаю вас тонкой и умной женщиной. Не буду притворяться, что мне неизвестен характер отношений, которые связывают вас с Николя. Я отдаю себе отчет в том, насколько он привлекателен и что отказать ему просто невозможно. Но вы должны понимать: теперь, когда он вернулся в Бомарэ и ко мне, в его жизни нет места для вас.
— До сих пор мы с Николя прекрасно понимали друг друга. Ему не нужно было обращаться к вам за посредничеством. Я и без того собиралась вернуться на родину, и мы обсуждали этот вопрос всего несколько дней назад. — Mapa говорила спокойно и отчасти равнодушно, и Амариллис не догадывалась о том, какого напряжения ей стоит эта видимость.
— Моя дорогая, конечно, ему не стоило просить меня о разговоре с вами, но его беспокоит ваша судьба. Он сейчас очень слаб. Еще неделю ему придется провести в постели. Николя не хочет, чтобы вы понапрасну теряли время здесь, когда можете уже сейчас отправиться в Новый Орлеан, а оттуда в Англию. Как вы заметили, вода начала спадать, и многие мои гости собираются домой. Эдвард Эшфорд уже послал за своей яхтой. Кстати, она будет здесь завтра утром, так что вы можете воспользоваться такой удачной возможностью.
Mapa внимательно следила за Амариллис из-под полуопущенных ресниц. Если бы она сама не приняла решение оставить Николя, той никакими силами не удалось бы выставить ее из дома. Пришлось бы посоперничать с Марой, и борьба была бы не из легких. Но уехать действительно хотелось. Нельзя допустить, чтобы Николя узнал о ребенке, которого она носит под сердцем. Значит, завтра все будет кончено. Mapa не удивилась, что Эшфорд тоже собирается домой, поскольку с тех пор как в доме появился Николя, Амариллис держалась по отношению к банкиру чрезвычайно холодно, а подчас даже грубо.