Аурелия находилась в унынии оттого, что нужно бросить Вальдо, и у нее не было сил спорить с Клейтоном. Она достала револьвер из тайника и положила себе на колени.
– Не знаю, как вам это объяснить, Клейтон. – Она погладила перламутровую ручку, одно прикосновение к которой вызывало дорогие воспоминания. – С тех пор как мы уехали из Сиэтла, кругом только и говорят, что о золоте и обогащении. Но мне это неинтересно: я не ищу сказочного богатства. И не верю, что оно существует. Жизнь всегда требует от людей слишком высокую цену за то, что они называют удачей. – И внимательно посмотрела ему в глаза: понимает ли Клейтон ее? Но увидела в них только любопытство. – Вот все мое достояние, которое оставила мне бабушка, – серебряные пряжки и этот револьвер. Я не могу с ними расстаться. Ни за что на свете.
– Но, взяв револьвер, вы очень рискуете. Мы оба рискуем. Неужели это непонятно?
– Я спрячу его в двойном дне медицинского сундучка.
– Таможенники его обыщут в первую очередь. И в мешках прятать нельзя. Они все будут пересчитаны и взвешены.
– Что же делать? – со страхом спросила Аурелия. – Клейтон, вы же не раз шли на риск. Может быть, не на такой большой риск, но вы должны меня понять. Помогите мне спрятать револьвер.
– Вы меня просите нарушить закон.
– Я прошу помочь мне сохранить свое наследство.
Клейтон молчал. Аурелия вспомнила слова Наны: чтобы по-настоящему испытать мужчину, надо ему полностью довериться.
– Дайте подумать. Непросто спрятать такую большую и тяжелую вещь. Но по-моему, даже канадские пограничники не станут обыскивать одежду женщины.
– Значит, надо спрятать револьвер под юбкой?
– Другого выхода нет. – Его глаза искрились от смеха. – Жаль, что ваша бабушка не подарила маленький дамский пистолетик. Я как-то знал танцовщицу, которая привязывала такой пистолетик к ноге. Говорила, носит, чтобы к ней не приставали. Но показывала пистолет всем с такой готовностью, словно считала его украшением.
Аурелия вдруг вспомнила ночь, которую они провели в одном спальном мешке, вспомнила его поцелуи.
– Я мог бы прибинтовать его к вашей ноге выше колена, – сказал Клейтон, прерывая ее волнующие воспоминания. – Наверно, будет неудобно. Однако вряд ли револьвер заметят – на вас столько всего надето. Да, это будет самое лучшее. Такого наглого таможенника, который полез бы даме под юбку, не найдется во всем Юконе.
Аурелию охватила радость оттого, что выход найден, и опасение при мысли о том, как Клейтон будет осуществлять свой план.
– Я сама прибинтую револьвер.
– Нет уж. Когда мы доберемся до перевала, вам надо будет думать только об одном – как сделать следующий шаг. Склон поднимается чуть ли не вертикально. Взобраться по нему можно только на четвереньках. Хотите, чтобы револьвер выскользнул прямо к ногам сурового пограничника? Нет уж, если у вас нет опыта провоза контрабанды, лучше позвольте мне самому спрятать револьвер.
– Да, вы, наверно, правы. – Аурелия погладила дуло револьвера.
Придется опять позволить Клейтону прикасаться к ее телу. У нее снова появилось это странное чувство скрученной пружины внизу живота. Почему-то она знала, что от этого ощущения ее смог бы избавить Клейтон. Аурелия отвела глаза. Даже если бы она согласилась расстаться с добродетелью вне брачных уз – а она этого делать не собирается! – то ни за что не позволит лишить себя невинности такому человеку, как Клейтон.
– Ну так что, согласны рискнуть?
– Нет! – Она вскочила и сделала шаг назад. – То есть да.
Клейтон испытующе посмотрел на Аурелию и спросил:
– Что-то у вас лицо полыхает? Вы здоровы?
– Здорова.
– Вам надо поваляться в снегу.
Она удивленно наморщила лоб. Клейтон, улыбаясь, подошел к ней совсем-совсем близко.
– Нет, вам нужен не снег, – проговорил он. – Я знаю, что вам на самом деле нужно.
И нежно ее поцеловал. Дрожа и сомневаясь, она позволила осыпать поцелуями свои веки, нос и губы. Только тихий стон выдал ее желание. Клейтон провел языком по ее губам, откинулся назад и поглядел на Аурелию. Конечно, ему видно, как пылает ее лицо, как на лбу у нее выступили капельки пота. Он коленом медленно чуть раздвинул ей ноги; язык его проник в ее полуоткрытый рот. Где-то внутри Аурелии прозвучал его страстный стон.
Руки Клейтона, которые поначалу были такими несмелыми, теперь властно прижимали девушку к себе. Он вытащил шпильки из прически, и волосы рассыпались по плечам. Погладил ее шею, затем опустил руки ей на грудь и прикоснулся большими пальцами к отвердевшим соскам. Внутренний жар обжег Аурелию, и от острого желания стало даже больно. Отрезвил только страх, что она вот-вот отдастся ему.
Аурелия высвободилась из объятий Клейтона, чувствуя себя беспомощной и очень уязвимой. Возникло ли у него такое же ощущение беспомощности и смятения? Сильные руки Клейтона давали понять Аурелии, что он осознает свою власть над ней. И она отдалась бы его воле, если бы полностью доверяла этому мужчине.
Аурелия сияла руки Клейтона со своих плеч и отступила.
– Вам лучше уйти.
Он через силу улыбнулся, как бы признавая ее правоту, но и не скрывая того, как ему не хочется уходить.
– Почему бы нам не поговорить? Расскажите мне про вашу бабушку. Или про колледж. Все равно о чем. Просто говорите.
Просто говорить? Как-то глупо. Ее нервы были напряжены до предела, воздух, казалось, пронизан электричеством. Аурелия знала, что успокоится не скоро. И уж совсем не скоро заставит себя посмотреть на Клейтона, чтобы не увидеть отраженную в его глазах свою собственную страсть.
– Вряд ли нам сейчас удастся вести непринужденную беседу.
– Пожалуй, вы правы.
– И нас ждет тяжелый день. Не могу сказать, что меня так уж радует перспектива тащить тяжелый груз.
– А у меня есть для вас сюрприз! Не спрашивайте, все равно не скажу. Мне пора идти. – Клейтон поцеловал свой указательный палец и прижал его к ее губам. – Скоро узнаете. Доброй ночи.
Она провела пальцем по губам, вспоминая его поцелуи и смутно надеясь, что когда-нибудь все-таки будет продолжение…
В шесть часов утра Аурелия подняла капюшон и, выдыхая клубы пара, отправилась за Клейтоном по склону горы туда, где ее ждал «сюрприз». На полдороге Клейтон остановился и указал вперед: – Вон он.
Она посмотрела вперед и увидела забитые в скальный грунт треножники из распиленных труб. Но это же канатная дорога! Зачем Клейтон ей показывает канатную дорогу? Денег-то все равно нет, чтобы переправить по ней груз.
Клейтон показал на голубой шейный платок, который был привязан к шесту, воткнутому в снег рядом с горой мешков и ящиков.
– А это наши пожитки.
– Не понимаю. Я думала, они остались…
– А теперь здесь. И мы переправим их по канатной дороге. До последнего мешочка. На самую вершину.
Аурелию охватила тревога – такая же, какая охватила ее в тот день, когда Виолетта должна была сесть на поезд и отправиться домой, а вместо этого, смеясь, объявила ей, что уезжает с Флетчером Скалли и разрешает Аурелии придумать любое объяснение для родителей. Как они отнесутся к ее поступку, Виолетте было безразлично.
– Да что это с вами? Нельзя тратить последние деньги на канатную дорогу. Тогда нам не на что будет добраться до Доусона. А если вдруг какая беда…
– Стоп. За канатную дорогу уже заплачено – и не из наших общих денег. А наши пожитки доставили сюда из Дайи даром. – Клейтон приподнял пальцем ее подбородок, и Аурелии показалось, что сейчас он поцелует ее.
– Это и есть сюрприз.
Мысль о таком подарке напугала Аурелию: судьба ведь часто в последний момент выхватывает удачу из твоих рук.
– Но как?
– Покер. В ту ночь, когда вы с Вальдо бросили меня и вдвоем отправились в Кемп-Плезант, – с широкой ухмылкой объяснил Клейтон.
Аурелия застонала при воспоминании о той страшной ночи.
– Я пошел в салун, чтобы узнать, как дела на вершине, а меня заманили играть в покер. Среди игроков был напомаженный денди Таулс, владелец канатной дороги. Я собирался поставить долларов двести, не больше, пройти один круг и выиграть право переправить на вершину только самые тяжелые ящики, но Таулс настоял на том, чтобы мы играли за право переправить по его дороге весь наш груз, все четыре тысячи пятьсот фунтов.