На следующее утро Аурелия наведалась к миссис Хиггинс, которая чувствовала себя хорошо и даже пила чай. Осмотрев ее, Аурелия собралась уходить, исполненная гордостью за себя. Но тут миссис Хиггинс вдруг сказала:
– Покажите-ка мне еще раз ту фотографию, леди доктор. Я сейчас чувствую себя получше.
Аурелия достала фотографию и со страхом протянула ее миссис Хиггинс. Женщина только взглянула и сразу ответила:
– Ее звали Виолетта. А кем она вам доводится? Аурелия со стыдом почувствовала, что ей не хочется признаваться в родстве, и спросила:
– Что вы можете о ней рассказать?
– Она была прелестная девочка. Как бабочка: такая же хорошенькая и так же порхала.
– Вам приходилось разговаривать с этой девушкой?
– Много раз. Какое же у нее было красивое белье – кругом кружева и ленточки. Но вот денег не было, и это ее огорчало. «Ничего, – сказала я ей, – можете мне не платить. Мне нравится стирать такие красивые вещи». И Виолетта была очень довольна моей работой. Говорила, что я стираю гораздо лучше, чем прачка в Скэгвее. И мне это было очень приятно слышать.
– Вы работали даром? Это очень благородно с вашей стороны, миссис Хиггинс.
Женщина только отмахнулась.
– Мне казалось, что на сердце у девочки было нелегко, хотя она такая хорошенькая и так красиво одевается, Ее муж – вы его знаете?
– Да. – И лицо Аурелии невольно искривилось в презрительной гримасе, так что у выздоравливающей не оставалось сомнений по поводу того, какие чувства доктор испытывает к этому человеку.
Сжав кулачки, миссис Хиггинс с неожиданной злостью сказала:
– Порождение дьявола, а не человек. А красивая девушка тоже была вашей пациенткой?
– Виолетта – моя сестра.
Миссис Хиггинс как будто не удивилась.
– Вы хотите увезти ее домой? Очень хорошо. Аурелии хотелось еще расспросить о Виолетте, но миссис Хиггинс явно устала. Ей надо было отдыхать. Аурелия пообещала заглянуть завтра и показать Отису, как менять повязку.
Она тихо закрыла за собой дверь и ушла. Хотя ей было приятно, что прачка так хорошо отозвалась о Виолетте, Аурелия не могла не обратить внимание на то, что сестра сумела заставить эту бедную женщину стирать даром. Конечно, за подобное никого в тюрьму не сажают, но мысль об этом оставила у Аурелии горький осадок.
Глава 15
Роковая минута приближалась. Аурелия благодарила притягательную силу громкой музыки и разбавленного виски, которые переманили обитателей гостиницы в салун напротив. То, что они с Клейтоном собирались делать, было не для взглядов и ушей любопытных. А перегородки здесь такие тонкие!
Клейтон уже заходил днем и рассказал, какая суматоха царит на станции Весы, где груз взвешивается перед отправкой на вершину. Там тысячи людей, некоторые в очень странной одежде и говорящие на непонятных языках, поставили сотни палаток и навалили горы припасов. «Можно подумать, – заметил невесело Клейтон, – что на Весах собралось все население Земли».
Аурелия надеялась, что он извинится за то, что решил играть на кольцо Виолетты, но Клейтон не сказал об этом ни слова. Однако он уже слышал про операцию, которая была сделана миссис Хиггинс.
Аурелия сидела у окна в лучах заходящего солнца и читала учебник по хирургии. К своему удивлению, Клейтон вдруг понял, что очень рад ее видеть.
– Это правда? – спросил он. – Вы сделали операцию жене Отиса Хиггинса?
Аурелия расплылась в улыбке, закрыла учебник и прижала его к груди.
– Да!
– А стоило это делать? Что, если бы она умерла?
– Без операции она бы точно умерла. А больше здесь врача нет.
– Но откуда вы знали, что у вас получится?
– Я и не знала.
– Боялись?
– Очень. Но я ничего не забыла! И миссис Хиггинс не умерла. Сейчас за ней старательно ухаживает ее муж. Я думаю, что женщина выздоровеет.
– Похоже, вы очень горды собой.
– Очень!
Клейтон помедлил секунду и добавил:
– Я тоже горжусь вами.
Аурелии давно хотелось, чтобы Клейтон не только признал ее профессию, но и уважал бы ее. Сейчас девушка ликовала.
Потом они долго разговаривали. Клейтон спросил ее, как она пришла к решению учиться на врача, и Аурелия рассказала про Нану и их уговор.
Клейтон наконец понял, почему ей так дороги серебряные пряжки, револьвер и кольцо.
– Ну что ж, – наконец напомнил он, – вам не кажется, что пора заняться револьвером?
– Да, конечно, – ответила Аурелия, и вдруг с нее слетела самоуверенность, исчезли радость от успеха и стремление дерзать.
– Аурелия, вы побледнели! В чем дело?
– Я просто устала.
Ну что ему сказать? «Вы мне нравитесь, несмотря на ваше стремление покарать мою сестру? И одно только воспоминание о ваших прикосновениях нарушает мое душевное равновесие?»
– Просто устала, – повторила она. Расправив широкую юбку, Аурелия смотрела, как он достает из мешка широкую кожаную ленту.
– Мягче кожи я не нашел. Потрогайте – тонкая, но прочная.
Аурелия знала, что Клейтон прикрутит этой лентой револьвер к ее ноге, и постаралась придать голосу деловую интонацию:
– Ну так что, начнем?
– Да, пожалуй. – Клейтон оглядел пустую комнату. – Мы тронемся утром. Тогда уже этим заниматься будет некогда. И кругом будет слишком много народа. Если сделать это сейчас, вы сможете походить с револьвером часок-другой и убедиться, что вам удобно. А если передумаете…
– Я не передумаю, – сказала Аурелия. – Принимайтесь за дело.
Видя, что она не трогается с места, Клейтон спросил:
– А револьвер вы не собираетесь достать?
– Ах да, конечно! – сказала Аурелия, прошла через комнату и достала «кольт» из медицинского сундучка.
Клейтон хлопнул рукой по стулу, показывая, что на него нужно поставить ногу. Аурелия подумала, что танцовщицы в мюзик-холле без всякого стыда показывают всем свои ноги. Интересно, когда они в первый раз поднимали юбку, им было так же стыдно, как и ей сейчас? Во всяком случае, от стыда они не умерли. И она не умрет.
Держа револьвер в руке, Аурелия подошла к стулу, взялась рукой за спинку и поставила ногу на сиденье, чувствуя, как покачиваются расшатавшиеся ножки.
Залившись краской, она медленно подняла сначала верхнюю коричневую, потом белую нижнюю юбку, обнажив ботинки с серебряными пряжками. Клейтон с видимым удовольствием следил за ее движениями. Аурелия представила себе свою позу – столь же откровенную, как и у танцовщиц из мюзик-холла.
– Наслаждаетесь? – спросила она, наполовину сердясь на его улыбку, наполовину радуясь одобрению у него в глазах.
– Еще бы! – усмехнулся Клейтон.
Странно, но она сейчас чувствовала себя и страшно уязвимой, и обладающей огромной силой.
– Не останавливайтесь, – сказал Клейтон.
Аурелия вперила взгляд в стену напротив и одним резким движением подняла юбку выше закрытого чулком колена и выше круглой резинки, обнажив полоску голой кожи под кружевным подолом сорочки.
– Ну давайте! И побыстрей!
– Вы не представляете, что я сейчас чувствую.
Она слышала его учащенное дыхание и чувствовала, как дрожат его руки. Клейтон опустился рядом на одно колено – у Аурелии мелькнула глупая мысль, что в такой позе обычно делают предложение.
– Холодно! – вздрогнув, воскликнула она, когда металл прижался к ее голой коже.
– Не дергайтесь, – сказал Клейтон. Господи, Аурелия, вы вся покрылись гусиной кожей. Да посмотрите же, как у меня получается!
– Не хочу!
Но все-таки она взглянула вниз, почувствовав у себя на ноге его горячее дыхание.
– Согрелись? – Он не смотрел вверх и не видел, как Аурелия взволнована.
– Готово! – наконец объявил Клейтон и убрал кончик ленты под повязку.