– Какой роскошный подарок ты сделала Вальдо! Я понимаю, что для тебя значат бабушкины пряжки. Надеюсь, парень это оценит.
– Он оценил.
Снова воцарилась тишина.
– Я тоже подарил ему кое-что.
– Да? И что же?
– Скажем так: если он воспользуется хотя бы половиной моих советов, то этой ночью миссис Эмма Пойзер будет счастливой женщиной.
Аурелии было неловко слушать столь двусмысленные намеки. А Клейтон тем временем придвинулся к ней поближе.
– Для начала я сказал, чтобы он не спешил. В первый раз женщина всегда боится. Еще посоветовал целовать ее подольше. Женщины любят, когда их целуют. Разве не так?
– Да, – неуверенно ответила Аурелия.
– Я сказал, чтобы он раздевал Эмму медленно, любуясь ею, чтобы говорил, как она красива. Я сказал ему, что женщины любят, когда ласкают ее грудь. Так ведь?
– Да, – пробормотала Аурелия.
– Я сказал, что если Эмма захочет, чтобы он целовал ее крепче, то найдет способ это ему показать. Найдет?
Аурелия молчала.
– Ты ведь нашла. Молчание.
– Я сказал, пусть не расстраивается, если она испугается, в первый раз увидев его… ну, ты понимаешь что…
– Понимаю, – быстро ответила Аурелия, надеясь, что на этом пересказ урока для Вальдо закончился.
Почему-то ей уже не было удобно в спальном мешке, а хруст и шелест сухих еловых веток подсказывал, что Клейтону тоже не лежится. Но он продолжал говорить снова таким голосом, будто делился с ней важной тайной:
– Я сказал ему, что очень важны руки.
Аурелия плотно зажмурила глаза, но это не помогло: она живо вспомнила большие ладони Клейтона на своей груди, вспомнила, как его длинные пальцы медленно спускались по ее животу, ниже… ниже… доставляя сладостную муку. А Клейтон все шептал:
– Я сказал про мед, который появляется у женщины, про его аромат… про его вкус…
У Аурелии перехватило дыхание.
– Я просил не удивляться, если она тоже захочет потрогать его…
Аурелия вспыхнула, пытаясь представить себе, что мужчина имеет в виду. Но вдруг услышала, как Клейтон встает, и испугалась: вот сейчас он уйдет… В висках застучали тысячи молоточков, но в ушах вновь зазвучал горячий шепот:
– Я сказал, что муж может разными способами показать жене свою любовь, но лучше всего это делать, лаская ее ночью.
Аурелия перевернулась на спину и увидела, что Клейтон склонился над ней: от его страстного взгляда Аурелию бросило в жар. И, зная, что потом ей придется заплатить за эту ночь щемящей тоской, она протянула Клейтону руки и прошептала:
– Притворись, что я твоя жена.
Он опустился на колени и заглянул ей в глаза. Аурелия знала, что он ее любит и она любит его, но Клейтон ни разу не заикнулся ни о свадьбе, ни об обручальных кольцах. А ведь он непременно бы сделал это, если б считал, что в Доусоне начнется их новая жизнь, а не закончится прежняя.
Клейтон расстегнул пуговицы у нее на рубашке и улыбнулся:
– Завтра утром ты будешь самая счастливая женщина, а не Эмма Пойзер.
– Ну, помаши рукой цивилизации, – с грустью сказал Клейтон и стал убирать веревку, к которой был привязан огромный камень. – Это наш якорь. – И, посмотрев еще раз, удобно ли сидит Аурелия, взялся за весла.
– У нас же есть еще одна пара весел, – заметила Аурелия. – Я тоже умею грести.
Она очень хотела как-нибудь отвлечься от мыслей о Клейтоне. Полюбить человека, который собирается погубить ее младшую сестру! Душа Аурелии разрывалась надвое. Конечно, Виолетта избалованна и эгоистична, но она не способна на подлую кражу. Еще оставалась слабая надежда, что в конце концов удастся убедить Клейтона в ее невиновности.
– Нет, не надо. Я сам буду грести. Если поднимется ветерок, поставим парус. А пока отдыхай и любуйся природой.
Они присоединились к каравану лодок всех размеров и конфигураций, которые плыли в одном направлении – на север. Восточные склоны уже освободились от снега. С озера были видны желтые пятна – это расцвели в горах полярные маки, словно самородки, влекущие золотоискателей.
Через три часа поднялся ветер. Клейтон поставил парус, и к вечеру они проплыли почти двадцать миль.
– Завтра выйдем в озеро Тагиш, – сказал он, бросив якорь. – Говорят, там полно рыбы и дичи. Ты хорошо готовишь, но бобы здорово надоели.
– Мне тоже. Если бы не лимонный сок, мы бы уже заболели цингой.
– Ну как мы можем заболеть, дорогая, при таком хорошем докторе? – И, убедившись, что лодка прочно держится на якоре, Клейтон спрыгнул за борт. – Брр, как холодно! Даже через сапоги чувствуется. Иди сюда – я перенесу тебя к берегу на спине. – И когда Аурелия обхватила руками его шею, а ногами его талию, тихо добавил: – Я рад, что мы остались вдвоем.
Не успели они пробыть на берегу и нескольких минут, как Аурелия снова услышала осточертевший звон комаров.
– Господи! – И хлопнула себя по руке. – Когда же эти кровопийцы от нас отвяжутся?
– В июле. Только до июля мы здесь не пробудем. Но ночь проспим спокойно. Я законопачу палатку так, что ни один не пролезет.
Но сладить с комарами оказалось не так-то просто. Хотя Клейтон, как ему казалось, не оставил им ни одной щелки, почти всю ночь они с Аурелией били зловредных насекомых. Оба не рискнули раздеться, так что комары оказали косвенную услугу Аурелии, которая приняла твердое решение – погасить пламя вспыхнувшей любви.
На следующий день к полудню они приплыли к озеру Тагиш. Их встретил лай многочисленных собак. Стампидерам предписывалось пройти здесь проверку документов и осмотр лодок – нет ли в них спиртного. Клейтон объяснил таможеннику, что в косметическом сундучке находятся лекарства и инструменты леди доктора, и как ни странно, но тот поверил ему на слово.
Пока проходили досмотр, Аурелия написала коротенькое письмо родителям, в котором извещала их, что жива и здорова, надеется через неделю добраться до Доусона и скоро привезет сестру домой.
Дул свежий ветер, и к ночи они вышли из озера Тагиш, проплыв уже половину шестидесятимильной реки. Вдоль берегов торчали белые известковые валуны, а по воде неторопливо плыли огромные льдины, поэтому Клейтону приходилось все время быть начеку.
– Завтра пойдем через пороги Уайтхорс, – сказал он, устанавливая палатку на ночь.
– Это опасно?
– Да. Придется разгрузить лодку перед порогами и потратить день или два, перетаскивая припасы по берегу. Но так будет безопаснее.
Аурелия застонала при мысли о том, что снова придется тащить груз на себе.
– Не волнуйся, – успокоил ее Клейтон. – Я сам все перенесу.
– С какой стати? Я сейчас не слабее, чем была в Дайе.
– Нет, – решительно заявил Клейтон. – Я не хочу, чтобы ты надрывалась. На станции в Тагише я нанял лоцмана, который проведет лодку через пороги. Обычно он берет сто долларов, но, так как лодка будет разгружена, мы заплатим только сорок. После того как я перетащу груз, обойдем каньон. Это всего пять миль.
Аурелия вспомнила страшный переход через Чилкутский перевал. Она тоже не хотела, чтобы Клейтон надрывался.
– Нет, Клейтон. Раз уж мы наняли лоцмана, давай оставим груз на борту и останемся сами. Так будет быстрее.
– Это запрещено. С хозяина лодки, который перевозит через пороги женщин или детей, берут штраф в сто долларов.
– Сто долларов? Значит, это очень опасно?
– Я и без всякого штрафа не стал бы рисковать твоей жизнью.
Аурелия почувствовала, как у нее потеплело внутри – Клейтон дорожит ею.
– Одно неверное движение, и «Золотая девушка» превратится в груду щепок. Сама завтра увидишь, что это такое. А пока давай перекусим и отдохнем. У тебя усталый вид. Сейчас разожгу костер.
Аурелия готовила ужин – бобы, хлеб и кофе, – и у нее ныло сердце при мысли о том, что, как только они приплывут в Доусон, их любовь должна будет умереть.
Не успела Аурелия замесить тесто для лепешек, как откуда ни возьмись появилось облачко мошки и комаров.