Тетя Лиза хотела взять мальчика на руки, но тот зажмурил глаза и теснее прижался к отцу.
– Оставь его, Лиза. Мы еще немного покачаемся, да, приятель?
– Но уже восемь часов. Эли пора спать, а тебе завтра надо с утра спешить на пристань. – Она прошла в дальний конец комнаты и тут, не выдержав, повернулась и выпалила: – И что это за блажь тебе пришла в голову? Золото он, видишь ли, едет копать! Будто я тебя не знаю. Что-то ты задумал. Ты не овца, чтобы бежать, куда все. У тебя есть сын, которому ты нужен здесь.
– Знаю, – прошептал Клейтон, продолжая равномерно раскачиваться. – Знаю.
Клейтон еще долго сидел в кресле после того, как Эли заснул у него на руках.
Пароходы, отправлявшиеся на север, брались буквально с бою. Еще год назад пустые доки Сиэтла были похожи на кладбище. Теперь здесь бурлила жизнь от восхода до заката. Пароходы с золотоискателями уходили каждый час.
Утро началось проливным дождем, который продолжал моросить весь остаток дня. Но рвущиеся к золотым приискам люди, которых здесь звали «стампидерами»,[1] не обращали внимания на непогоду. «Даешь Аляску!» – кричали они, пробиваясь к сходням.
На пароходе царила страшная толчея. В поисках своих кают пассажиры бродили по коридорам, сновали вверх и вниз по трапам. Стюард отвел Аурелию в каюту на двоих и заметил, что на пароходе плывут только четыре женщины. Мужчинам же, купившим билеты первого класса, предоставлены шестиместные каюты.
Большую часть ее багажа погрузили в трюм, а в каюту матрос принес только чемодан Аурелии. В каюте слева плыли жена священника, ехавшая к мужу, и стенографистка, путешествовавшая с отцом, который служил топографом в какой-то экспедиции. Справа находился один из немногих благоустроенных туалетов. В одной каюте с Аурелией ехала вдова Лили Лоберж, которая путешествовала с братом.
Не успела Аурелия познакомиться с вдовой, как явился стюард и сообщил, что всем пассажирам велено сойти на берег и собраться на пирсе. Государственный инспектор хочет сосчитать пассажиров, поскольку многие отправляющиеся в Аляску суда часто бывают опасно перегружены.
– Еще что придумали! – возмутилась вдова. – Так нам придется ждать обеда до девяти часов.
На пристани толклись сотни провожающих. Укрываясь от дождя под черными мужскими и разноцветными дамскими зонтиками, они дожидались отплытия судна, на котором уезжали их родственники и друзья. Женщины выстроились вместе с остальными пассажирами в длинную очередь. Провожающие и отъезжающие перебрасывались грубоватыми шутками:
– Что-то вы никак не можете отплыть!
– Как думаешь, пойдете ко дну или нет?
– Говорят, утонуть – это удовольствие по сравнению с тем, что нас ждет на Юконе.
– А завещание написали?
– Может, лучше смыться, пока не поздно? Пассажиры медленно двигались к сходням, проходили мимо инструктора и поднимались на пароход.
– Поглядите вон на того юнца, – обратилась к Аурелии вдова. – Какой хилый, ну в чем душа держится!
Аурелия проследила за ее взглядом и увидела тощего продавца, у которого покупала продовольствие и снаряжение. Значит, все-таки решил ехать в Клондайк, а не на Кубу.
– А вы заметили мужчину в конце очереди? – шепнула Лили Лоберж. – Высокий такой, широкоплечий, но сложен отлично. Даже если он не так уж хорош лицом, все равно достоин внимания.
Аурелия была поражена, что женщина из приличного общества без стеснения так обсуждает мужчину, но все-таки обернулась. У нее перехватило дыхание. Клейтон Гардиан! Он-то откуда взялся? Тоже плывет на «Релайанс»?
– Не задерживайтесь, мисс, – поторопил ее матрос. Аурелия остановилась как вкопанная.
Аурелия заметила, что вдова, которой было по меньшей мере лет сорок, прежде чем подать руку помогавшему пассажирам молодому матросу, подняла юбки значительно выше, чем это было необходимо. Ей даже показалось, что вдова подмигнула юноше.
– Ну как, разглядели его? – спросила Лили, когда Аурелия без помощи матроса поднялась на палубу.
– Да.
– Такой мужчина может доставить удовольствие любой женщине, если та сумеет завлечь его в постель, верно?
– Миссис Лоберж!
– Господи, да вы никак смущены! Я вас шокировала? Но мне показалось, что вы образованная женщина и выше глупых предрассудков.
– Вы меня ничуть не шокировали. Просто, по-моему, палуба не место для подобных разговоров.
Однокурсницы Аурелии считали, что мужчины существуют для того, чтобы доставлять женщине удовольствие, а также для продолжения рода человеческого; получив от них и то и другое, женщине лучше жить одной. Имея слишком мало опыта в любовных делах, Аурелия не знала, соглашаться с этим или нет. Во всяком случае, она обожала слушать рассказы подруг о залитых лунным светом садах, о страстных поцелуях, о мужчинах, в жилах которых течет горячая кровь, а не формальдегид.
Как только женщины зашли в свою каюту, миссис Лоберж повесила на крючок накидку и сразу же принялась снимать с себя дорожный костюм.
– Да, видела я пароходы и получше этого корыта.
– Вряд ли более комфортабельное судно доставило бы нас на Аляску быстрее.
– Это верно. Знаете, дорогая, капитан сказал, что мы с вами самые привлекательные женщины на корабле. Он, наверно, посадит нас с вами за свой стол.
– Очень мило с его стороны. Полураздетая миссис Лоберж принялась шарить в самом большом из своих трех сундуков, небрежно выбрасывая элегантные шелковые платья – вишневое, цвета морской волны, кружевные нижние юбки и блузки.
Аурелия вспоминала платья нежных пастельных тонов, которые надевала на балы и вечера во время своего дебюта. В отличие от Виолетты она не слишком заботилась о нарядах. Было бы удобно – таково было ее основное требование к платьям. Но может, будь у Аурелии платья, подобные этим, молодые люди обращали бы на нее больше внимания?
– Наконец-то нашла! – воскликнула Лили, вынимая из сундука очаровательное платье, переливавшееся всеми оттенками синего. Приложив его к себе, она заявила с уверенностью, которой Аурелия не могла не позавидовать:
– Сегодня вечером все мужчины будут у моих ног.
Аурелия не могла не признать, что миссис Лоберж была почти идеально сложена. Да, в этом наряде она будет выглядеть восхитительно.
– Прелестное платье, миссис Лоберж, – сказала Аурелия, старательно отгоняя вдруг возникший образ сраженного красотой вдовы Клейтона Гардиана.
– Пожалуйста, милочка, зовите меня Лили. Мы ведь будем жить в одной каюте почти неделю.
Девушка кивнула в знак согласия. Лили бросила платье на койку так небрежно, что оно сползло и упало на пол. Аурелия подавила в себе невольный порыв поднять и расправить его. Сама она собиралась идти на обед в том же невзрачном коричневом платье, в котором прибыла на пароход, но вдруг у нее возникли сомнения. За спиной послышался шелест нижней юбки из тафты.
– Душечка, помогите мне затянуть корсет. Чтобы влезть в это платье, мне нужно стянуть талию до восемнадцати дюймов. Моя горничная отказалась сопровождать меня на Юкон, или как там это называется – Клондайк, Аляска? – в общем, туда, куда мы едем. А сама я затянуть корсет не могу.
– Так перетягивать тело вредно для здоровья, даже опасно, – заметила Аурелия, затягивая талию Лили.
– Чем не пожертвуешь ради того, чтобы выглядеть более стройной, – отозвалась Лили. – Неужели вы хотите сказать, что у вас такая изящная фигура от природы?
– Изящная фигура?
– Вы же носите корсет?
– Разумеется, но не затягиваюсь до такой степени, чтобы стеснять жизненно важные органы.
– А одна моя подруга, чтобы иметь шестнадцатидюймовую талию, даже удалила два нижних ребра, – рассмеялась Лили. – По-моему, это уж чересчур.
– Еще бы, – отозвалась Аурелия, застегивая пуговицы на спине Лили.
Затем Лили показала ей белые лайковые туфельки на французских каблучках – Аурелия представить себе не могла, чтобы в них можно было ходить, – и белые шелковые чулки с кружевной вставкой на подъеме.
1
Этим словом, образованным от «slampede» (панический бег стада или табуна), называли людей, хлынувших в Клондайк во время золотой лихорадки. – Здесь и далее примеч. пер.