С моей точки зрения, в его речах не было ни капли смысла. Что может заставить человека рисковать своей жизнью в краях, полных индейцев и хищников, страдать от одиночества и болезней, подвергаться опасности несчастного случая, если только не надежда найти золотую жилу? По-моему, его котелок перестал варить, о чем я ему и сообщил. Он сказал, что был богат, очень богат, сказочно богат.
— С чем вас и поздравляю, любезный друг, — заметил я с осуждением, — я — сын бедных голландцев, которые своих детей не баловали.
Златрук ответил сухо:
— Мои родители отнюдь не были богачами, как родители Бетховена не были музыкантами, а родители Ньютона — учеными. Любопытно, но факт: я стал миллионером благодаря своим рукам. Однако для достижения богатства мне не понадобилось трудиться, как это делают такие плебеи, как вы, да еще обманывая самих себя. Скажем так: царь Мидас избрал меня среди прочих смертных и наградил особым даром.
Людская мудрость утверждает, что время — деньги, а этот глупый спор не имел никакого смысла. Поэтому я заключил:
— Мне кажется, что я недостаточно образован, чтобы уразуметь столь сложные умозаключения, как ваши. Я понятия не имею, о чем вы говорите, и не знаю, какой страной правит ваш царь Мидас. И, если уж говорить начистоту, плевать я хотел с высокого дерева на все европейские династии.
Больше мы не разговаривали до самой ночи. После ужина каждый из нас завернулся в свое одеяло, и мы легли по разные стороны от керосиновой лампы. Неожиданно прилетели ночные бабочки, которых обычно нам не доводилось видеть. Они кружили вокруг лампы, а потом устремлялись внутрь стеклянного колпака и обжигали крылья — абсолютно идиотская гибель. Шум реки успокаивал и укачивал нас; мы уже так привыкли к нему, что не замечали, но потоки воды смывали накопившуюся за целый день грязь. Он не спал, и мне тоже не спалось. Я сказал:
— Том, что вам, черт возьми, здесь надо?
— Мое богатство не дает мне пережить некоторые чувства. Такой человек, как я, не может испытать то, что называется „золотой лихорадкой“, а потому мне доступно лишь наблюдение за этим явлением на примере других — у меня нет иного выхода. До чего может дойти человек, охваченный золотой лихорадкой? Этот вопрос меня по-настоящему занимает. — Тут он на минуту замолчал. — Как видите, я ничего от вас не скрываю.
Прошло еще некоторое время. Я не спал, и он тоже. Мы оба понимали это, и Златрук задал свой вопрос:
— А вы? Почему вам так не терпится найти золото? Чего вы на самом деле хотите добиться?
— Говорят, что деньги не всесильны, и, скорее всего это верно. Но еще вернее то, что без денег ты никто. Она любит меня, но этого мало. Приличная сумма денег помогла бы мне добиться расположения ее семьи. — Тут я вздохнул. — Ради нее нетрудно рисковать жизнью, но вам этого никогда не понять. Ее глаза отливают жемчужным блеском бирманского янтаря, а волосы струятся по плечам золотистыми локонами. О, эти локоны, достойные феи!
Более нелепое описание трудно было найти даже в самых приторных стишках, и я жестом показал, что забираю свои слова обратно.
— Извините. Я не поэт.
Он повернулся на бок, показав мне затылок, а потом засмеялся смехом койота и накрылся одеялом с головой. Этого человека я не понимал. Этот человек был крайне высокомерен. К этому человеку я питал отвращение. Бесполезно было спрашивать о причине моей ненависти. Чувства нельзя объяснить. Они есть или их нет, как это бывает с друзьями. Они посещают нас или нет, как смерть.
■
Прошло еще шесть дней, которые не принесли нам ничего нового, кроме привычных невзгод. И когда золото уже готово было превратиться в жестокий мираж, когда из мира минералов оно постепенно отступало в мир вымыслов, в этот самый момент, представьте себе, мне опять довелось дотронуться до него кончиками пальцев: десять крошечных полумесяцев, а потом — снова ничего. Я без устали работал целый день, почти касаясь лицом поверхности воды, а иногда даже погружался под воду и захватывал пригоршни песка, словно ловец жемчуга. Но нет, золото только дразнило меня.
— Надо подняться немного выше по реке, Тим, — сказал Златрук. Он стоял на скале, указывая своим длинным, как у привидения, затянутым в черную кожу перчатки пальцем на север. Я не слышал его слов. Ему пришлось повторить их. — Жила указывает нам путь. Может быть, она выходит на поверхность чуть выше? Решайте сами.
Принимать решение самому? Нет. Мне оставалось только подчиниться ему. Разве у меня был иной выход после всего, что между нами произошло? Я подумал, что только безумец может прекратить поиски, когда золото уже было рядом. Однако на самом деле только безумец мог оставаться рядом с Томом Златруком.