Жизнь на протяжении следующих недель превратилась в настоящий ад. Нам приходилось грузить весь наш лагерный скарб и все инструменты на спину мулов, карабкаться по тропинкам, которые стоили бы жизни даже козам, следуя вверх по течению реки, сражаться с колючими кустарниками и, орудуя ножами, прокладывать себе дорогу в чаще. Когда мы находили более или менее удобную площадку, мы разбивали на ней лагерь. Потом мы принимались искать золото и всегда в первый же день находили его след: то одну, то две, то три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять или десять тоненьких дужек, всегда имевших одинаковую странную форму. Мы вдохновлялись и устанавливали большую трубу; речной поток увлекал в этот туннель песок и гальку со дна реки и выносил их на наши промывочные лотки. Однако на этом и кончалась наша удача: золота было достаточно для поддержания моего духа, но недостаточно для того, чтобы обеспечить мое благосостояние. Вся эта история требовала от меня физических усилий, которые даже не стоит описывать здесь. Однако разум мой страдал гораздо сильнее, чем мое тело. Я чувствовал себя религиозным фанатиком, которому разрешено читать только одну-единственную строчку Библии в неделю. После каждого нового разочарования Том Златрук ехидно повторял одну и ту же фразу, которая в его устах стала звучать как присказка:
— Вверх по реке, Тим? Чуть-чуть повыше? Решайте сами.
Когда мы разбили девятый лагерь, я был на грани изнеможения. С тех пор как тревога мучила мою душу, страдало и тело: различные болезненные симптомы, которых постепенно становилось все больше, разрушали организм. Я перестал чувствовать свои ноги, мой хребет превратился в ствол, страдающий от ударов невидимых топоров; капли мочи то и дело пачкали брюки, но у меня не было сил сдержаться. Вокруг каждого глаза расцвел фиолетовый ореол; я чувствовал, что руки, которые раньше всегда меня слушались, теперь отказывались мне подчиняться — пальцы прежде были твердыми и упругими, как морковки, а теперь их фаланги, казалось, существовали каждая сама по себе. У меня начались слуховые галлюцинации, и поэтому все: звери, прятавшиеся в лесной чаще, какие-то ночные птицы и даже ветер в прозрачный предутренний час — повторяли мое имя: Тим, Тим, Тим. Такова вся история рода человеческого: он всегда совершает одну и ту же ошибку, за которой следует туман, туман и туман. Когда люди начинают играть по-крупному, пить или любить по-настоящему, они верят, что поток грязи не сможет их унести. Но судьба их всегда одна.
Это случилось во время последнего перехода. Мои колени и локти были покрыты язвами. Слева в глубине оврага текла река, наполовину скрытая за деревьями и влажными кустами. Вдруг мы вышли на прогалину, покрытую травяным ковром, который расстилался вверх по склону до самого входа в пещеру. Что вывело меня из задумчивости? Сам не знаю, возможно, неожиданное упрямство мулов, которые не желали идти дальше. На их мордах был написан ужас, они упирались в землю копытами и всем своим видом показывали, что даже генералу Гранту[47] с его артиллерией не удастся сдвинуть их с места. И тут вдруг в моем мозгу вспыхнула мысль, скорее подобная провидению мистиков, нежели умозаключению мудрецов. Мне стало ясно все.
— Проклятый Том! — завопил я. — Проклятый Том Златрук! И ты мне ничего не сказал. Почему?
Я схватил его за запястье. Оно было тонким и изящным, как у женщины, и мне ничего не стоило моими ручищами раздробить ему кости, словно они были стеклянными. Меня била лихорадка, и перед глазами дрожала цветная паутина. Я разгадал его игру, и теперь он смотрел на меня открыв рот и не решался произнести ни слова.
— Это Шианавака! Почему вы не сказали мне об этом раньше?
— Шианавака? — переспросил Златрук и вздохнул с облегчением, как солдат, мимо которого только что пролетел вражеский снаряд.
— Вы ловчее и умнее меня. Совершенно ясно, что с самого первого дня вы знали, что золотые полумесяцы были чешуей Шианаваки. Все знают эту легенду индейцев!
Я никак не ожидал, что он в этот момент улыбнется.
— Что вы такое мелете? Клянусь вам, что не знаю этих индейских суеверий.
Его слова казались искренними, я вздохнул и несколько ослабил напор:
— Индейцы говорят, что Шианавака живет поблизости от рек. Тело этого чудовища — помесь змеи и буйвола — покрыто золотой чешуей, и иногда оно погружается в реку, чтобы сменить кожу. Все это кажется плодом воображения. Но теперь у нас есть доказательства того, что Шианавака существует; все это время мы собирали обломки этих чешуек и сейчас стоим так близко к чудовищу, как ни один человек до нас еще никогда не стоял.
47
Улисс Симпсон