— Этим жуком можно заразиться?
— Решительно нет. Эти мучения не передаются другому человеку, — объяснил Полковник, — обрекая жертву на одиночество на эшафоте.
— Пойдемте со мной, юноша.
И под изумленными взглядами всех присутствующих Мадам увлекла его вверх по лестнице. Это скрасило похоронное настроение в зале. Все дамы и все кавалеры осознавали благородство ее поступка и единодушно выражали свое восхищение и восторг.
— Какая великая женщина, — высказал мысль, владевшую всеми умами, господин депутат, — ей ведомо значение слова „утешение“.
Полковнику потребовалась еще минута, чтобы осознать случившееся. Она уводила молодого человека в свою собственную комнату, дверь которой находилась как раз напротив шаров на балюстраде — там, где лестница достигала галереи верхнего этажа. Юноша поднимался по ступеням покорно, как теленок, ведомый на бойню, следуя за Мадам, за женщиной, с которой было связано столько романтических снов и эротических фантазий. Полковник тысячу раз представлял себе прогулки с этой роскошной женщиной по Венеции, Стамбулу или Гуаякилю[5], прекрасно понимая, что его мечта относилась к разряду невыполнимых. Они являлись идеальной парой только на бумаге, на уровне арифметического действия. Благодаря этой женщине Полковник уяснил для себя, что абсолютной противоположностью любви является вовсе не ненависть, а равнодушие. С первого дня работы заведения Мадам проявляла по отношению к нему то дружеское равнодушие, которое создает непреодолимую дистанцию между людьми. И вот теперь это молодое ничтожество окажется на вершине блаженства, и он сам, желавший бедняге только зла, способствовал его удаче. Мысли Полковника путались. На протяжении долгого времени все внимание собравшихся было приковано к закрытой двери. Воображение мужчин и женщин занимала невидимая сцена; они смотрели вверх с восхищением, которое вызывает пролетающая по ночному небосводу комета, появляющаяся там с определенной периодичностью: данное рациональное явление кажется нам в этот миг чудом. Когда Мадам показалась на лестничной площадке, все голоса разом смолкли, словно кто-то щелкнул выключателем.
Против всех ожиданий сердобольная женщина выглядела измученной жертвой. Она сбежала бегом по лестнице, спотыкаясь, подхватывая двумя руками свои юбки. Ее пышные груди колыхались вверх и вниз, противореча законам Ньютона, а распущенные волосы спутались как у какой-нибудь Агриппины[6]. Она подошла к стойке и, хлопая по ней рукой, требовала только: коньяк, коньяк, коньяк. Выпив несколько рюмок, икнула и, не ожидая вопросов, объяснила все:
— Однажды с помощью Полковника я подсчитала, что с одиннадцати лет и до сегодняшнего дня мне довелось вступить в плотскую связь с восемью тысячами шестьюстами двенадцатью мужчинами. Я так думала, но заблуждалась. В этой жизни мной овладел только один-единственный мужчина. Он там, — произнесла Мадам, указывая на закрытую дверь, — и сейчас завязывает свой галстук.
И невольно перефразировав слова, которые знаменитая певица произнесла, неподражаемо исполнив свою арию, она сказала:
— Если я сделаю это еще раз, то умру.
Никто не знал, как будут развиваться дальше события этой ночи. Публика переживала некое подобие антракта, во время которого то и дело возникали вопросы и вспыхивало недоумение.
— Я предполагаю, Полковник, что науке уже известны примеры столь чрезмерной потенции на определенной стадии заболевания? — поинтересовался наконец господин депутат.
Полковник был ему благодарен за эти слова, потому что таким образом преимущество соперника переходило в разряд явлений противоестественных.
— Да, да, это так, — подтвердил он. — Обычная последняя вспышка перед агонией, и ничего больше.
Депутат согласно кивнул. Но тут же высказал мысль, пришедшую всем в голову:
— Но какова вспышка, Полковник.
Не успел он договорить, как молоденькая мулатка взбежала по лестнице с такой скоростью, словно догоняла уезжавший трамвай. Эта кубинка была так юна и прелестна, что на ее тело кофейного цвета претендовали одновременно несколько самых важных персон в городе.
— Но, Мадам, — удивился господин депутат, — вы же ручались, что ваша кубиночка — девственница.