■
Однако ворон никак не мог выбросить из головы слова пугала. Если разобраться, его желание стать другом птиц было из ряда вон выходящим явлением. На следующий день ворон прилетел и устроился на кончике правой руки чучела.
— Почему ты решил морочить мне голову?
— Вчера ты был прав, — сказало пугало.
— Карр!
— Я сам себя ненавижу.
Ночью порыв ветра наклонил тыкву, и теперь глаза-дырки смотрели в землю. Пугало казалось даже грустнее, чем накануне.
— Наши несчастья никогда не должны заставлять нас забывать о бедах других.
— Я прилетел, — сказал ворон, — чтобы еще немного тебя помучить. И сделаю это самым законным из всех способов причинить боль другому: я расскажу тебе правду.
Ворон ожидал, что чучело заплачет или попытается возражать, но поскольку оно не делало ни того ни другого, птица открыла ему истину:
— Ты в плену парадоксальной ситуации. Тебе хочется, чтобы птицы слетелись на твое поле, и единственная в мире птица, которая тебя не боится и могла бы рассказать остальным, что ты им не страшен, — это я. Больше тебе надеяться не на кого, а я ни за что на свете не выполню твоей просьбы. — Тут ворон позволил себе сделать небольшую паузу, чтобы помучить собеседника, и сказал: — Все предельно просто: если они перестанут тебя бояться, то слетятся всей гурьбой на это поле, и мне придется разделить трапезу со стаями других пернатых.
— Я хорошо усвоил вчерашний урок, — сказало пугало и добавило со вздохом: — Мне понятны причины твоего отказа, и я не буду настаивать.
— Ты просто хочешь меня умаслить, а на самом деле рассчитываешь добиться своего.
— Нет.
— Ты морочишь мне голову! — сказал ворон и улетел, яростно взмахивая крыльями.
■
На следующий день поле овса стало полем тумана. Он был таким густым и таким белым, что даже орлам с их зорким взором было бы не под силу что-либо разглядеть. Однако ворон обладал такой развитой математической памятью, что мог пересчитать до семи полей. Ему не стоило большого труда разыскать овсяное поле. Вещая птица приземлилась в трех метрах от пугала, но даже на таком коротком расстоянии ворон с трудом различил бело-красную клетку фланелевой рубахи. Он полетал направо и налево над полем, смущенный этим атмосферным явлением и ожиданием новых выходок со стороны странного собеседника, и сказал:
— Я знаю, что ты меня обманываешь. Об этом нетрудно догадаться. Слышишь?
— Я тебя слушаю, — произнесло чучело, скрытое волнами тумана.
— Если мне удастся убедить остальных птиц в том, что ты действительно хочешь быть их другом, как тогда поступят люди? От тебя же им не будет тогда никакой пользы. Твой шест вырвут из земли, а в ночь на Сант Жоан[45] водрузят на самую вершину горы из всяких ненужных деревяшек, и ты станешь украшением костра.
— Именно этого я и хочу! — воскликнуло пугало. — Как ты не понимаешь? Моя теперешняя жизнь мне только в тягость.
Ворону эти слова казались не вполне понятными. Пугало взмолилось:
— Скажи, если бы тебе пришлось выбирать между жизнью в одиночестве и одним днем в окружении друзей, что бы ты выбрал?
■
К этому моменту ворон уже не знал, столкнулся он с чудовищем или на его глазах происходило чудо. Поскольку эти птицы чрезвычайно любопытны, он не смог избежать искушения вернуться на поле.
Под порывами ветра чучело задрало вверх свою тыквенную голову и теперь устремляло взгляд в небо. Увидев ворона, пугало заговорило:
— Я хочу умереть. Помоги мне оставить о себе добрую память.
— И не подумаю.
— Неужели это так трудно?
— Я не собираюсь жертвовать своим исключительным положением ради тебя. В этом мире никто так не поступает.
Ночью прошел дождь, и рубаха пугала еще не просохла. Ворон устроился на его шляпе и сказал:
— Иди-ка сюда, я тебе кое-что расскажу.
Но, само собой разумеется, приблизиться пришлось самому ворону. Он нагнулся, засунул клюв в рот тыквы, чтобы никто больше не слышал его слов, и рассказал чучелу сказку. Когда птица закончила, чучело не произнесло ни слова и долго молчало, а потом призналось:
— Мне кажется, я ничего не понял.
Не понять простой сказки! Ворон никак не ожидал от своего собеседника такой наивности и такого искреннего признания. Только непорочное создание могло не понять этой истории.
— Я хочу умереть, а ты рассказываешь мне о каких-то спорах неземных существ. Посмотри на меня. Ты прекрасно знаешь, что нас, чучел, поливают дожди и бьет град, и рано или поздно нас заменяют новым пугалом. Так ли уж для меня важно прожить на несколько дней дольше? Если мне суждено умереть, то я хочу доказать своей гибелью, что не желал подчиняться людской воле. Ты такая умная птица, а не можешь понять самых простых вещей.