– Ты, наверное, шутишь, – сказала Лайла.
Поддавшись своей нервной привычке, она снова и снова щипала кончики своих пальцев. Когда ее разум затуманивали тяжелые мысли, она не могла коснуться ни одного предмета, не читая при этом его прошлое. Мир становился слишком ярким, слишком навязчивым. Но когда она была отвлечена приятными раздумьями, все вокруг словно исчезало. Энрике очень хорошо об этом помнил.
– Это может нас убить.
Северин не видел лица Лайлы, но он чувствовал, как она сверлит его своими темными глазами. Он смотрел только на Тристана, который был ему как брат во всем, кроме родства по крови. В темноте он казался еще моложе своих шестнадцати лет. В голове Северина вспыхнули воспоминания… Как они прятались в розовом кусте, сжимая друг друга за руки, пока острые шипы царапали их кожу, а отец, которого они называли Гневом, выкрикивал их имена. Северин раскрыл и снова сжал руку. В тусклом освещении комнаты сверкнул длинный серебряный шрам, пересекающий его правую ладонь. У Тристана был точно такой же.
– Ты же не шутишь, верно? – тихо спросил Тристан.
Все это время он искал артефакт, способный стать краеугольным камнем в его торгах с Орденом. Артефакт, который заставит их восстановить утерянное наследие Дома Ванф. Вместо этого он обнаружил информацию, которая может стать для него как благословением, так и проклятием… в зависимости от того, как он будет играть в эту игру. Северин достал свою коробочку с гвоздикой.
– Этой информации недостаточно, – осторожно начал он. – Перед тем, как принять решение, я хочу узнать больше.
Тристан выругался себе под нос. Остальные выглядели пораженными, и даже Зофья растерянно уставилась на свои коленки.
– Это опасное знание, – сказал Тристан. – Лучше бы ты просто оставил этот компас у дверей Дома Никс.
– Все стоящие вещи – опасные, – сказал Северин.
– Надеюсь, мы не собираемся завтра же отправиться в Орден и заявить, что теперь мы знаем их маленький секрет. Я предпочитаю не торопиться, – фыркнул Энрике. – Ведь медленная, мучительная смерть – она всегда лучше, правда?
Северин поднялся со своего кресла. Ему предстояло принять важное решение, и он не хотел, чтобы его глаза были с ними на одном уровне. Ему было нужно, чтобы они смотрели на него снизу вверх. Все подняли головы.
– Подумайте, что это значит для нас. Мы можем получить все, что хотели.
Энрике устало провел рукой по лицу.
– Ты когда-нибудь слышал о мотыльках, которые смотрели на огонь и думали: «Как красиво блестит!», а потом сгорали в пламени?
– Слышал.
– Хорошо. Я просто уточнил, на всякий случай.
– Что насчет Гипноса? – спросила Лайла.
– При чем тут Гипнос?
– Ты думаешь, он не заметит пропажи? Говорят, он относится к своей собственности достаточно… ревностно. А если он знает, что спрятано внутри компаса?
– Я в этом сомневаюсь, – сказал Северин.
– Ты думаешь, он не мог об этом узнать?
– Нет. У него же нет тебя.
Глаза Лайлы расширились, и он поспешно исправился, обводя рукой всех присутствующих:
– Всех вас.
– О-о-о… – умилился Энрике. – Это очень мило с твоей стороны. Я заберу это ценное воспоминание с собой в могилу. Буквально.
– Зофья и Энрике создали прекрасную подделку. Гипнос даже не догадается, что мы его обманули.
Энрике вздохнул.
– Поблагодарим Господа за то, что я такой гениальный.
– Я тоже, – добавила Зофья, скрестив руки.
– Конечно, – мягко сказала Лайла. – Вы оба – настоящие гении.
– Да, но я одарен в гораздо большей… – обиженно начал Энрике.
Северин прервал их двумя громкими хлопками.
– Теперь, когда артефакт в наших руках, мы должны внимательно его изучить. Не будем строить долгосрочных планов и загадывать на будущее. Мы не будем делать ничего, пока не поймем, с чем имеем дело. Это понятно?
Четверо кивнули. На этом собрание было окончено, и все медленно поднялись со своих мест. Энрике первым направился к двери, но, поравнявшись с Северином, он замедлил шаг.
– Помнишь?
Энрике скрестил большие пальцы и странно помахал руками.
– Ты показываешь птицу?
– Мотылька! – воскликнул Энрике. – Мотылька, летящего на огонь!
– Меня тревожит состояние твоего мотылька, с ним явно не все в порядке.
– Это метафора.
– Твоя способность подбирать метафоры тоже вызывает беспокойство.
Энрике закатил глаза. Зофья, набившая карманы печеньем, протиснулась между ними.
– Ты работаешь над масками Сфинксов?
– Почему ты спрашиваешь? – спросила она, даже не обернувшись.
– Они могут понадобиться в любой момент, – ответил Энрике.
– Хм.
Обернувшись, Северин замер на месте. В комнате было достаточно темно, но все тусклые отблески света как будто собрались в одном месте, чтобы осветить Лайлу. Кажется, весь мир хотел оказаться поближе к ней: каждый лучик света, каждая пара глаз, каждый атом. Может быть, поэтому он иногда не мог даже и дышать в ее присутствии.