— Полагаю, это все ваши требования на сегодня? — тяжело вздохнув, спросил Квори.
— Не совсем, — Брэнсон, извиняясь, развел руками. — Остался совсем пустяк.
— Хотел бы я знать, что вы считаете пустяком.
— Четверть миллиона долларов.
— Поразительно! По вашим меркам, это просто гроши! А за что, позвольте узнать?
— Компенсация моих расходов.
— Ваших расходов? — Квори дважды глубоко вздохнул. — Да вы самый большой грабитель всех времен и народов!
— Можете не усердствовать, я привык к тому, что меня оскорбляют, — пожал плечами Брэнсон. — Меня не так легко обидеть, к тому же я умею стойко переносить превратности судьбы. Итак, вернемся к вопросу о платеже. Вы ведь собираетесь платить, не так ли?
Никто не сказал ни да, ни нет.
— По поводу перевода денег нужно будет договариваться с моим другом из Нью-Йорка. У него есть друзья в некоторых европейских банках, — Брэнсон посмотрел на часы. — В Европе сейчас за полдень, а все приличные европейские банки закрываются ровно в шесть. Поэтому буду признателен, если вы сообщите мне о своем решении к семи утра.
— О каком решении? — осторожно спросил Квори.
— По поводу упомянутых мною сумм и о том, в какой форме будет произведена выплата. В сущности форма для меня не важна. Главное — чтобы деньги были переведены в один из зарубежных банков. Думаю, с этим проблем не будет. Вы, как никто другой, знаете, что для этого необходимо сделать, ведь вам приходится финансировать заморскую деятельность ЦРУ, не спрашивая совета у наших налогоплательщиков. Для казначейства Соединенных Штатов это пустяковая задача. Если выплата будет произведена в конвертируемой валюте, то мне безразлично, как этот перевод будет осуществлен. Как только мой нью-йоркский друг сообщит мне, что деньги поступили, а это должно произойти не позже чем через сутки, мы с вами попрощаемся. Заложники, разумеется, отправятся с нами.
— Куда вы нас увезете? — осведомился Картленд.
— Лично вас — никуда. Вы, вероятно, представляете огромную ценность для вооруженных сил, но не для меня. Для меня вы — нуль. И хотя вы единственный человек, который способен причинить мне кучу хлопот, потому, что готовы действовать, для меня советник президента — мелкая сошка, мне нужны заложники поважнее. Например, президент и трое оставшихся его друзей. У меня в Карибском море есть друг, президент одного островного государства, которое никогда не имело и не будет иметь с Соединенными Штатами договора о выдаче преступников. Он охотно примет нас и обеспечит стол и кров, если, конечно, получит по миллиону долларов за ночь.
Все молчали. На фоне тех сумм, о которых совсем недавно шла речь, это была еще божеская плата.
— Я не упомянул еще об одном, — снова заговорил Брэнсон. — Начиная с полудня завтрашнего дня вступят в действие штрафные санкции за задержку. Каждый день задержки будет означать серьезное увеличение выплат. Сумма начнет стремительно возрастать: с каждым часом просрочки — на два миллиона долларов.
— Судя по всему, вы цените свое время, мистер Брэнсон, — заметил Квори.
— Если я его не буду ценить, то кто вообще это сделает? Еще вопросы есть?
— Да, — подал голос Картленд. — Как вы собираетесь добираться до вашего карибского рая?
— Самолетом, как же еще? Отсюда до международного аэропорта десять минут на вертолете. Там мы погрузимся в самолет.
— Вы уже все организовали? Самолет уже ждет?
— Будет ждать.
— Какой самолет?
— Президентский.
При этих словах Питера даже Картера покинула привычная сдержанность.
— Вы хотите сказать, что собираетесь похитить президентский «боинг»?
— Побойтесь Бога, генерал! Вы же не думаете, что президент отправится в путь на стареньком «Дугласе»? Вполне естественно использовать президентский самолет — люди такого ранга привыкли путешествовать с комфортом. В пути покажем новые фильмы. Путешествие будет коротким, но мы постараемся, чтобы всем было удобно. Позже мы привезем из Штатов еще несколько новинок Голливуда.
— Вы сказали «мы»?
— Я и мои друзья. Наш долг — вернуть президента и его гостей в целости и сохранности. Не знаю, как они вообще могут жить в этом кошмарном Белом Доме, ну да это к делу не относится.
— Если я вас правильно понял, вы собираетесь снова вернуться в Соединенные Штаты? — осторожно поинтересовался Мильтон.
— Это моя родина. Почему бы нет? Вы меня разочаровали, Мильтон!
— Я вас разочаровал?
— Да. Мне казалось, что не только Верховный Суд и генеральный прокурор, но и госсекретарь знает законы и конституцию страны не хуже обычных граждан.
Наступила тишина. Брэнсон огляделся. Никто не выразил желания высказаться, и он снова обратился к госсекретарю.
— Разве вы не знаете, что по нашим законам человека нельзя осудить, если он уже получил прощение от государства?
Присутствующие не сразу поняли, что имеет в виду Брэнсон.
Именно в этот момент президент потерял вдвое больше голосов потенциальных избирателей, чем приобрел ранее, утверждая, что пожертвует собой ради Америки. Политики вообще люди искушенные и довольно толстокожие, но до сих пор президенту не доводилось сталкиваться с таким маккиа-велиевским подходом. У себя дома, в кругу семьи, президент может себе позволить крепкое выражение, но только не в своих обращениях к избирателям. Однако сейчас его вряд ли можно было за это винить. Президент напрочь забыл о том, что за ним наблюдают миллионы сограждан и воззвал к Небу, требуя справедливости. Он стоял, подняв голову и воздев руки. Лицо его стало багровым.
— Вам мало полумиллиарда долларов! Вы хотите получить еще и полное прощение!
Президент перевел взгляд с безоблачного неба на Брэнсона и обрушил на него всю мощь своей ярости, но гром небесный не поразил вымогателя.
— У вас приготовлены сердечные средства? — тихо спросил Брэнсон у врача.
— Прекратите издеваться над президентом! — отрубил медик.
— Вы негодяй! — продолжал клеймить Брэнсона президент. — Если думаете...
Картленд коснулся руки президента и прошептал:
— Не забывайте, на вас смотрят телезрители!
Президент оборвал себя на полуслове. Он опомнился и в ужасе закрыл глаза. Потом снова открыл их, покосился на камеру и заговорил уже гораздо спокойнее.
— Я как лицо, избранное американским народом, не поддамся на шантаж. Американский народ на это не пойдет. Демократия на это не пойдет. Мы будем сражаться с подобным злом...
— Каким образом? — поинтересовался Брэнсон.
— Каким образом? — президент изо всех сил старался сдержаться, но еще не вполне овладел собой. — У нас есть ЦРУ и ФБР, в наших руках ресурсы всей страны, армия, призванная охранять закон и порядок.
— Новые выборы состоятся только через пять месяцев, а что сейчас?
— После того как я проконсультируюсь с членами своего кабинета...
— Вы сможете консультироваться, с кем угодно... если я вам позволю. Мне необходимо полное прощение, в противном случае вы пробудете на упомянутом тропическом острове бесконечно долго.
Как я уже говорил, большая часть острова — настоящий рай. Однако небольшая его часть очень напоминает остров Дьявола. Генералиссимус построил там тюрьму для своих политических противников, а поскольку ему до них дела нет, эти люди остаются там навечно, чему очень помогают изнурительный труд, лихорадка и голод. Мне трудно представить короля с мотыгой в руках. Да и вас тоже.
А вместо того чтобы рассуждать о моральном облике нации, лучше подумали бы о том сложном положении, в котором окажутся ваши гости. Не секрет, что и у короля, и у принца есть доверенные министры и родственники, которым не терпится занять их троны. Если ваши гости долго пробудут на Карибских островах, им некуда будет возвращаться. Вы, конечно, понимаете, что американское общественное мнение никогда не допустит, чтобы вы имели дело с узурпаторами, тем более что в подобном положении король и принц окажутся по вашей вине. В ноябре в стране разразится кризис. Кризисная ситуация с Сан-Рафаэлем наступит еще быстрее. Даже если не будет эмбарго, цены на нефть все равно возрастут вдвое. В любом случае в Соединенных Штатах начнется экономический спад. История вас проклянет. Вы войдете в нее как самый глупый из президентов, который довел свою страну до разрухи. По этому поводу вас даже занесут в Книгу рекордов Гиннееа.