Тимофеев поднялся из-за стола, хватаясь за столешницу, добрался до койки. Пестрые узоры на ковре плыли перед глазами. Он протянул руки, ухватил маузер, саблю, рванул. Ковер сорвался с мелких гвоздиков, рухнул на постель. Пошатываясь, Тимофеев вернулся к столу, освобождая место, смахнул на пол мясо, положил перед собой клинок, и, рухнув на табурет, стал разбирать маузер. Хорошее оружие немцы придумали, даром что ли, все «курбаши» его предпочитали. Хочешь – кобуру деревянную к рукояти подставь, и сади, как из винтовки, хочешь – бери в кулак, и пали по врагам народа, как в тире. Прицельная дальность – тысяча метров, чем не винтовка! Кургузые девятимиллиметровые патроны раскатились по столу. Да, это не «ТТ». Десять патронов, десять смертей, три запасные обоймы. На всех интеллигентов хватит, да еще останется. Их, гнид очкастых, всего-то десяток! Завтра… а чего тянуть? Сейчас всех кончить! Нет, бабу эту черную оставить побаловаться. А на Большую землю передать – медведи сбесились, всех заели. Точно, так и сделаю! Но тянуть не надо… Всех кончить, прямо сейчас. Вот так: в правую руку саблю, в левую маузер! Кто не с нами – тот против нас… Ну, за погибель врагов народа! Тимофеев махнул разом полкружки спирта, запил водой из носика чайника.
Прихватив со стола керосинку, он взял маузер, сунул подмышку бухарскую саблю и пошел к дверям.
Пурга сразу залепила глаза, ударила в грудь. Лампа погасла, и он с проклятием отбросил ее. Где они, затаились? Тимофеев вскинул маузер. Звук выстрела потерялся в вое пурги, его развернуло отдачей.
Как там приятель рассказывал? Песчаная буря, ветер в харю, но впереди враги, значит – вперед! А здесь снежная буря? Плевать! Профессору пулю прямо в лоб, посмотреть, как разлетится осколками голова, как очки брызнут стеклами, шамана – саблей сверху, чтобы до жопы, напополам, чтобы кишки наружу… ассистент под лавку заберется, вытащим, в ногах ползать будет, скулить, соплями исходить! Голову с плеч ему. Лопаря этого, бабку, учительшу, грузина… или он абхаз? Аварц…, аварец, полячишку надменного… всех, всех под корень! Где барак? Ворота? Почему открыты? Часовой!
Кто-то громадный, страшный, глухо рыча, надвинулся из снежной круговерти. Тимофеев поднял голову, оскалился. Он еще успел вскинуть маузер, когда огромная туша белого медведя рухнула на него. Смрад звериной глотки отрезвил Тимофеева за мгновение до смерти, он забился, закричал тонко, чувствуя, как смыкаются на голове зубы зверя. Хрустнули кости и череп лопнул, разбрызгивая кровь и мозг, и захрустел в пасти медведя…
Пурга внезапно унялась, осела на землю, словно придавленная черным пологом полярной ночи. Александр Васильевич Барченко [1] снял очки и принялся протирать их кончиком шерстяного шарфа. Руки его подрагивали, левую щеку сводило нервным тиком. Илья Данилов, саамский шаман-нойд, стоял рядом, бесстрастно наблюдая, как ворочается в снегу медведь, разрывая в куски тело Тимофеева. Чуть в стороне сидел на снегу, поджав ноги, ненец Василий Собачников. Глаза его были закрыты, словно то, что случилось, совсем его не интересовало.
– Не надо жалеть, Илья, – кашлянув, сказал Барченко, – не стоит он того. Или мы его, или он нас.
– Я не жалею, – с сильным акцентом сказал лопарь, – но кто придет вместо него?
– Придет достойный, а главное, нужный нам человек, без которого «Золотые врата» останутся закрытыми.
Глава 1
Париж, март 1941г.
Наступило время обеденного перерыва и кафе заполнилось служащими и продавцами маленьких магазинчиков, расположенных по соседству. Это было обычное квартальное «бистро», куда Александр Назаров ходил уже не одну неделю, если становилось невмоготу сидеть в своей мансарде под крышей старого четырехэтажного дома и смотреть на мокрые крыши, серое беспросветное небо и бесконечный дождь, заливавший Париж этой зимой. Кельнер уже признал Назарова за своего и, обычно, без вопросов наливал рюмку кальвадоса. Назаров выпивал рюмку возле стойки, перебрасывался с кельнером парой бессодержательных фраз о погоде, которая «что ни говорите, мсье Алекс, при республике была не в пример лучше» и, забрав со стойки пачку «Житан», уходил за свой столик в углу. Здесь же Назаров обедал бифштексом с картофельным пюре, орошая мясо кружкой пива, выпивал на десерт рюмку коньяка под кофе, читал газеты.
1
Барченко А.В., 1981-1938, профессор, сотрудник института изучения мозга и психической деятельности, заведующий лаборатории, последователь французского мистика де Альвейдера. Приговорен ВКВС СССР 25 апреля 1938 по обвинению в шпионаже и участии в к.-р. масонской организации «Единое трудовое братство».