Жена Савелия тем временем выудила грифельную дощечку поменьше. С портсигар.
Он вспомнил, что это за устройство. Савелий разговорился, когда первые дальнослухи изготовили. Говорил, в его мире телефонами называют Что-то, кажется, с пчёлами связано. Ага, сотовый это телефон!
И догадался, что за изображения на лицевой стороне.
Что такое телефон Резанов знал. В Санкт-Петербурге они делали первые, только называли дальнослухами, десяток аппаратов привезли с собой в Галичье. Так вот как они станут выглядеть в будущем!
Женщина, как перед этим Фрося доску под названием ПЭВМ, ткнула в стеклянную стенку, и заговорила: - Да, Барин. Не, он тебе позже перезвонит. Сейчас вот тут, под индейским дубом, на солнышке перегрелся, лежит очумелый, еле языком ворочает, вряд ли ты его поймёшь. Угу. Угу.
Звук достаточно громкий, чтобы расслышать и ироничные ответы мужчины-собеседника. Самое главное, что Резанов из беседы выловил, абонент называл жену Савелия Машкой. Но это посторонние, а муж как её зовёт?
Резанов пялился на молодую женщину, как на волшебницу.
- Ты чего? - толкнула она его ладошкой в лоб.
- Да я это... - смутился он.
- Чего, забыл что ли, Как сотовым пользоваться? - догадалась она: - Эвон как тебя шибануло солнышко... Ладно, смотри. Вот сюда пальцем потыкаешь, когда трубку поднять, ответить, надо. Вот так открывай список абонентов. И по нужному тук-тук. Это даслух, только без проводов. Понял?
Он кивал, Хотя понимал мало. А тут переспросил: - Как-как? Даслух?
- Сокращение от дальнослух.
- Ага...
Когда наставница закончила и поглядела вопросительно, то увидела, что ничегошеньки Он не понял. Вздохнула: - Ладно, потом ещё объясню. На, - вернула коробочку.
Он лихорадочно соображал, как засовывать дальнослух на прежнее место, но рука помнила и сама ловко опустила устройство в карман.
- Так, Серёж, - молодая женщина сочувственно оглядела Резанова: - Я смотрю, ты всё ещё не в себе. Крепко тебя солнышком приложило. Поедем-ка домой. Поднимайся. - Он с готовностью кивнул.
Она поднялась, отряхивая руки. Он тоже неуклюже, придерживаясь за дерево, встал, отряхнул штанишки, оглядел себя. Одет примерно так же, как она. Только рубашонка подлиннее, загораживает живот и часть штанишек. Рубашонка, как выяснилось, называется "футболка", а штанишки - шорты. На ногах его, как и у девочек, странного вида, но очень удобная обувь, напоминающая индейские мокасины, которую они называли "кроссовки".
Молодая женщина крикнула: "Фрося, Лиза, собираемся! Уезжаем!" -
дети видимо тоже наигрались, потому, что весело смеясь, собрали рюкзачки. А мама в большую сумку сложила коврик, посуду, шампура для шашлыков и всё, что брали с собой, кивнула на неё Резанову: - Бери, пойдём.
Он внимательно оглядел поклажу. Ага, похожа на баулы, в которых солдаты его времени переносили имущество, нашёл ремень и вскинул на плечо. Но молодая женщина остановила: - Погоди! Застегни. Растеряешь же!
Он посмотрел непонимающе. Она поджала губы: - Поставь.
Он подчинился. Она схватила за язычок с краю сумки, и потянула в противоположенную сторону. "Вжик!" - сказала сумка и закрыла распахнутое чрево.
Резанов провёл пальцем по образовавшейся зубчатой полоске, мотнул головой - Ничего себе! - закинул на плечо. Пошли.
Невдалеке, на ровном чёрном пятачке стояла тёмно-зелёного цвета, темнее, чем трава, странная колымага. Нос спереди, позади такой же, а посередине возвышение, как у обычной кареты. А тут ещё вступив на площадку, Резанов почуял резкий запах, напоминающий дёготь. Похожий его нос раздражал на нефтяном озере. "Хоть что-то родное", - подумал хмуро.
Весь путь по прихотливо изгибающейся в высокой траве тропке от дуба женщина поглядывала на него задумчиво, наконец, произнесла: - Вот что, Савелий, давай-ка ключи. Тебе сейчас садиться за руль опасно, - и требовательно протянула раскрытую кверху ладошку.
Резанов поднял на неё глаза и сообразил, что где-то у него должны быть ключи. Раз в левом кармане телефон, то, наверное, в правом, и он закинул сумку за спину. Хорошо бы ещё знать, как эти самые ключи выглядят...