Затем тот приятель "молотка", который раньше плавал в этих водах и хорошо знал окрестности, заставил Шкипера править в укромную бухту вдали от хоженых морских путей, в которой их не найдут. А другой подельник понёс заранее начерканные на бумажке требования к радисту.
Главный управляющий фактории КГЗ, Джон Мак-Лафлин прояснил Уайту, кто такие радисты, что те с помощью вот этих коробок общаются по воздуху. Он тогда, помнится, ещё подумал, что не иначе как это дьявольские козни, и взял себе на заметку церковь напустить на еретиков-русских. И пожалел, что в одиночке в самом начале, где они взяли неплохую добычу, правда в основном бизоньих шкур, оборвал от жадности провод, получается, от рации. Ну да он от него избавился, обжог и молотком сплющил, а потом продал на рынке, не пропадать же меди. Поэтому Уилл знал, что этот моряк передаст ихние требования прямо с судна. Это раньше он сидел, ломал голову, как требования передать, оказалось, что и это просто.
Радист, Несмотря на то, что его рукоятью пистолета стукнули по голове, и кровь стекала за ворот робы, самообладания не утратил, Он был один из первых, кого Резанов обучил науке общение через эфир, работать на кристадине, радио. И потому быстренько смекнул, что бандиты вряд ли постигли сию науку. А потому бесстрашно передал не только требования захватчиков, но и все те разговоры, которые слышал, и координаты, куда они направлялись.
А Уайт потребовал три бочонка золотого песка и шхуну, с забитым мехами трюмом. Возвращаться сухим путём он не собирался. А едва выйдут в море, он затеряется, ищи его свищи! Ну, а потом можно будет вернуться с более серьёзными силами. Отпускать заложников он не собирался. Пусть будет уроком этим русским варваром, как связываться и угрожать свободным гражданам североамериканских Соединённых Штатов!
И всё бы хорошо, если бы не эта брюхатая русская фурия.
За сорок пять минут до получения Савелием сообщения, 21 августа 1808 года, батель "Мария", залив Сан-Франциско
Уил Уайт довольно оскалился, теперь ненавистный сокесарь станет плясать под его дудку. Флибустьер потряс ребёнком русского, которого держал за ножку, но малыш, поджав губки свирепо сверлил его блестящими от навернувшихся слёзок глазёнками. Ууу, дикарское отродье! - бандит тряхнул малыша и в этот момент услышал щелчок слева.
Похожий на спуск курка. Мгновенно перевёл дуло пистолета в ту сторону, одновременно закрываясь пацанёнком и приседая. Но там лишь хлопал глазами полоумный русский с вытянутой в руках громотухой. "Которая картинки рисует", - так Уайт вынес из пространных объяснений ещё до захвата этих раззяв.
И тут справа свистнуло, и рука с пистолем отнялась.
Это брюхатая русская баба хватанула его рейкой. Чокнутые они, эти варвары! Да разве американская женщина посмеет даже косо взглянуть на мужчину!?
А парень све-то-пис-цем, вот как эта штуковина называется, вспомнил Уайт, без замаха треснул подручного Вилли-молотка, бывшего матроса, на которого возлагались большие надежды. Тот от неожиданности потерял равновесие и плюхнулся за борт.
Ошибкой Уилла Уайта было то, что он не учёл в своих расчётах женщин. Мужчин держал на прицеле, а вот к Акулине, которая была уже на последнем месяце беременности, с огромным животом, повернулся, не спиной, вполоборота боком. Да и как он мог учесть, ведь в его стране женщину за полноценного человека не считают. А от беременной женщины и подавно не ожидают подвоха. А зря!
Акулина всё-таки была казачкой. С шашкой управлялась не хуже, чем со сковородкой.
И мгновенно сориентировавшись, порыскав глазами вокруг, ухватило рейку, ну что-то вроде штакетины времени Савелия, для каких целей здесь оказавшейся непонятно, но весьма кстати. И вовремя!
Дальше было дело техники: Акулина как шашкой рубанула вислоусого по руке с оружием. Разбойник скривился, выругался от боли. Опешил от неожиданности и выронил пистолет. Остальные подельники на какую-то секунду замешкались.
Этого хватило Фернандо и Орлиному Когтю, чтобы сбить с ног ближайших пиратов. Завязалась потасовка. Исход которой был предрешён. Но в поднявшейся суматохе Уайт сразу всё понял и, скользнув через нос батели за борт, исчез в прибрежном кустарнике.