Незаметно отступил в тень и двинулся по освещённой керосиновыми лампами пока единственной улице Галичья в сторону порта и также единственного причала. Не доходя примерно трети пути от бухты, справа в зарослях услышал отчаянную возню и навострил уши.
Среди ребячьего Гомона почудился голос Петьки.
Не успел определиться с дальнейшими действиями, как Резанов толкнул меня в ту сторону. И в то же мгновение включился мой боевой режим.
Я скользил среди густых прутьев кустарника, где надо уклонялся, пригибался, перепрыгивал, стараясь ступать бесшумно, что в сокесарском облачении не так легко, мундир тормозил, то в одном месте, то в другом, сковывал движения. Все досадные помехи я отмечал краем сознания, но моё тело заученно и упорно преодолевало препоны. Ну не приспособлен для таких поз и телодвижений государев наряд!
Стараюсь держаться за наиболее густыми группами кустарника, в тени, луна светит ярко, и моя светлая одежда среди Кустов выделяется ярким пятном.
Скоро в просвете мельком увидел Суть происходящего. В кружке ребятишек двое вовсю мутузили друг дружку. Один повыше. В мелком признаю сына Резанова Петьку.
Обычно останавливаюсь, чтобы присмотреться к потасовке. Составить верное представление и принять взвешенное решение. Но тут гормоны Резанова впрыснулись в кровь, и он, перехватив управление нашим общим телом, с хрустом ломанулся напрямик.
Кто-то из местных ребятишек заметил и крикнул: "Атас, пацаны!" - и мальцы, словно стая Воробьёв порскнули в заросли. Ну, кроме переселенцев, поддерживающих Петьку, им округа незнакома.
Но что за растерзанный вид у отпрыска Резанова! Средней пуговицы на рубашке нет, воротник оторван, болтается на нитках, на коленке в штанишках дырка, глаз заплыл, губа разбита.
Скрываться уже не имеет смысла и я, с шумом раздвинув ветви, продираюсь на край поляны и, как в мёртвой сцене "Ревизора", демонстративно похлопал в ладоши:
- Браво, Пётр Николаевич! Что же это ты тут? Не успел приехать и сразу драться?
А мальчишка молодец, презрительно передёрнул плечиком, нехотя подошел.
- Об-ба! Герой, - с улыбкой потрепал я его по плечу: - С кем воевал?
- А-а, там, - он неопределённо махнул рукой в сторону.
- Ну, за что хоть бился?
И тут он помрачнел. Вздохнул, полез за пазуху. Вытащил разодранный в клочья лист бумаги. Точнее то, что от того осталось. В котором я не враз признал останки того самого самолётика:
- Вот... - не удержался, обиженно хлюпнул носом.
- Ну, зато отвоевал, - треплю мальчишку по вихрам, успокаивая.
В кустах напротив слышится шум, потом правее, левее и вскоре мои Телохранители из бойцов ШОН - как незаметно для меня скользнули и как окружили, надо поощрить! Вот один продрался на поляну, держа за руки двоих набычившихся крепко сбитых местных мальчишек лет десяти, явно с индейской кровью, но по-русски носами картошкой. С другой стороны ещё один боец за шкирку одного и за руку другого. А спустя секунд тридцать душераздирающего хруста, отдуваясь, почти на весу выволок отчаянно извивающегося мальчишку третий боец.
- Ух, - выдохнул он: - Твоё Совеличество, товарищ бригадир, ну и вёрткий! И так мне по щиколотке саданул, будь он не босой, а в сапогах, хромым оставил бы! Прям хоть ща в ШОН к нам бери.
Парнишка перестал выкручиваться и глаза его заблестели: - Взаправду возьмёте!?
Тут Мы дружно захохотали. И я, утирая платком выступившие слёзы, сказал: - Это, брат, ещё заслужить надобно. Сначала вступить... Сколько тебе годков?
- Почитай девятый пошел.
- Знать восемь. В "Орлята". Это у соцарицы. Потом пионеры, затем РИМсомольцы. Под её началом сдадите нормы ГТО. Ну, ты-то сдашь, - Я посмотрел на него оценивающе. И про себя подумал: "Наверное, будем действительно из ребятишек формировать отряды будущих рабочих и бойцов".
Краем глаз замечаю, как Петька сжав губы исподлобья сверлит глазёнками плененного и догадался, с кем он повздорил. А вслух говорю: - Но это потом. А сейчас давайте-ка колитесь, что тут не поделили?
Петька, с всклокоченными волосами упрямо вскинув подбородок, звонко возмутился:
- Зажилить хотели! - Я поднял ладонь, чтобы он не продолжал. Мальчишка дисциплинированно умолк.
Протороторив, Петька, с праведным видом распахнув глазёнки, уставился на меня.