– И когда примерно могли изготовить такое оружие?
– Формой он похож на мечи, сделанные в Западной Европе. Если судить по внешнему виду, это середина – конец четырнадцатого века. До этого мечи, в основном, использовали, как рубящее оружие. То есть клинок был достаточно плоский, и его можно было относительно легко согнуть. Раньше клинки сечением напоминали линзу. Стачивая плоскость в так называемый «дол», им добавляли легкости и улучшали рубящие свойства. Начиная с конца тринадцатого века, меч, в связи с использованием тяжелой брони, стали использовать как колющее оружие. Для жесткости он приобрел грани, а дол стал более узким. На двуручных мечах перед эфесом лезвие не затачивали. Эту часть меча покрывали насечками или оборачивали кожей, чтобы по ней не скользила рука.
За разговором они вернулись в беседку и присели к столу.
– А где могли его сделать?
– Клейма оружейника нет, если не считать эти письмена. Можно предположить, что он изготовлен в Западной Европе, поскольку арабское оружие имело более изящные формы и было относительно легким. Здесь же у нас классический «полуторник», то есть можно работать мечом и одной, и двумя руками. Черт возьми, – Вениамин снова поднес меч к глазам, – я дорого бы дал, если бы мне удалось провести анализ металла! Что скажешь?
– Это надолго?
– Мне бы хоть частичку его отколоть. Совсем маленькую, а? – вид просящего Веньки был настолько необычен и не вязался с его суровым обликом, что Корсаков улыбнулся.
– И насколько маленькую частичку?
– Даже заметно не будет.
– Ладно, давай. Здесь можно посидеть?
– Посиди, конечно, – Гладышев обрадовано вскочил на ноги. – Я мигом! – Он выскочил из беседки и рысью удалился в сторону дома.
Корсаков закурил, сделал себе кофе, благо самовар не остыл.
Звякнул колокольчик на двери дома, и на дорожке, ведущей в беседку, показалась молодая женщина с подносом в руках. Она была в длинном платье, облегавшем фигуру, рыжие волосы уложены в затейливую прическу. Возможно, в доме она и смотрелась органично, но в саду, среди старых яблонь и почти одичавших ягодных кустов, казалась неуместной.
Игорь поднялся при ее приближении. Женщина улыбнулась.
– Игорь Алексеевич? Здравствуйте! Меня зовут Инга Юрьевна, – она поставила на стол поднос с бутылкой армянского коньяка, блюдечком с нарезанным лимоном и вазой с фруктами.
– Это что ж за великолепие? – полюбопытствовал Корсаков.
– Вениамин Владимирович попросил угостить вас.
– Так я же за рулем, – с сожалением заметил Корсаков.
– Ну, тогда фруктов отведайте.
– А скажите, Инга Юрьевна, почему при упоминании Павла Воскобойникова вы заметно смягчились при нашем телефонном разговоре? Мне даже показалось, что если бы я его не упомянул, вы бы так и не сказали Вениамину, что я звонил.
– Вы правы, – женщина мягко улыбнулась, – не сказала бы.
– Так в чем же дело?
– В том, что именно благодаря Паше Воскобойникову я вышла замуж за Вениамина.
– А‑а‑а, так он женат, – пробормотал Корсаков. – Позвольте, Пашка в отношениях с женщинами – полный дебил, простите за такое сравнение. Так каким же образом…
– Очень просто, – Инга налила себе чаю без сахара, уютно расположилась на скамейке. – Я работала преподавателем в Хотьковском училище, а Паша был знаком с директором. Однажды, несколько лет назад, он привез в училище Вениамина: тот хотел пройти курс обучения кузнечному делу. Договорились, что обучение будет заочное, и несколько раз в год Вениамин приезжал, привозил работы, сдавал зачеты. У него серьезная художественная подготовка, и обучение давалось ему сравнительно легко. Мы стали с ним друзьями, хотя, признаюсь, я рассчитывала на большее…
– Они с Пашей одного поля ягоды, – улыбнулся Корсаков, – женщин оба боятся, как монастырский послушник.
– Вы правы, но Вениамин все‑таки набрался смелости сделать мне предложение…
– А почему вы иногда называете его по имени‑отчеству?
– Веня слишком мягок с клиентом, и поэтому общение с заказчиком, а так же со знакомыми я взяла на себя.
– У вас хорошо получается, – ядовито заметил Корсаков.
– Спасибо, я стараюсь, – как ни в чем не бывало ответила Инга.
– Веня надолго пропал? – взглянув на часы, спросил Корсаков.
– Сказал: минут двадцать – тридцать. Что вы такое ему дали, что он чуть нос себе не расквасил на лестнице, когда поднимался в лабораторию?
– Раритетное оружие. Он хочет провести анализ металла.
– Да, при упоминании о древних мечах, саблях, алебардах и прочем он совершенно теряет голову. У него есть мечта – выковать новый Эскалибур. Вы не поверите, но чердак этого дома полностью завален материалами о временах короля Артура.
– Наверное, это неплохо, когда у человека есть хобби, – пожал плечами Игорь.
– Если оно не становится навязчивой идеей. В последнее время он стал успокаиваться, а тут вы с этим оружием, – Инга покачала головой. – Снова будет ходить, как сомнамбула. Клиенты начнут нервничать, ученики бездельничать, а меня он совсем перестанет замечать.
– Сочувствую, но я же не знал.
– Да ничего, Игорь… Вы позволите мне так вас называть?
– Конечно, ради бога!
– Ничего страшного в этом нет, но в такие моменты я ощущаю себя лишней.
– Женщина для художника лишней быть не может, – галантно возразил Корсаков.
Инга погрозила ему пальчиком:
– Я знаю вашу репутацию, так что давайте без комплиментов… А вот и Веня.
Гладышев шагал к ним от дома, и на лице у него было такое удовлетворение, что Корсаков сразу поверил жалобам Инги на увлечение мужа. Вениамин на ходу полировал меч мягкой тряпочкой. Подойдя, он протянул клинок Корсакову:
– Вот, посмотри, почти ничего не заметно.
Игорь внимательно осмотрел меч и увидел едва заметную щербинку возле гарды, куда указывал палец Гладышева.
– Это было не просто, – с уважением к качеству стали сказал Вениамин. – Знаешь, я тут подумал… За то, что ты мне позволил отколоть кусочек, я отремонтирую «карабелу» бесплатно.
– Тем лучше, – Корсаков положил на стол обломки сабли, завернул меч и поднялся. – Ну, мне пора. Веня, можно будет узнать результаты анализов?
– Конечно. Оставь номер телефона, и я тебе позвоню.
Корсаков продиктовал номер и, сопровождаемый супругами Гладышевыми, направился к выходу. Ученики кузнеца оставили работу и вышли подышать свежим воздухом. Проходя мимо, Вениамин что‑то буркнул в их сторону, и они вернулись к наковальне. Уже выходя из кузницы, Корсаков услышал, как застучал молот и, контрапунктом, зазвенел молоток.
Вышли за ворота. Дом Гладышева стоял последним в ряду домов перед длинным пологим спуском к окруженному ивами пруду. Дальше виднелся запустелый парк.
– Говорят, там была усадьба бабки Лермонтова, – сказала Инга, взяв под руку мужа и прислонившись к его плечу. – Все собираемся сходить, да недосуг.
– А вот я приеду как‑нибудь в гости, и сходим, – сказал Корсаков, пряча сверток с мечом под запасное колесо. – Хотите, Пашку позовем?
– Очень хотим, – сказала Инга, взглянув на мужа.
Вениамин кивнул:
– Угу.
К нему вернулась обычная неразговорчивость.
Корсаков пожал ему руку, кивнул Инге и сел в машину.
– Ты там осторожнее, в низине, – проворчал Гладышев. – Бывает, глину ручей наносит. А зимой каток. В горку только с разгона и въедешь.
– А сейчас лето, – Корсаков беззаботно ухмыльнулся, махнул рукой, прощаясь, и дал газ.
Дорогу он запомнил хорошо, поэтому, не плутая по поселку, выехал на спуск, ведущий к ручью, аккуратно преодолел его – спешить было некуда, – и двинулся в сторону Химок. Два черных джипа, стоявших на обочине, привлекли его внимание. Он даже было подумал, что это Сань‑Сань, но тот любил машины побольше, посолиднее.
Автомобили стояли друг за другом, сквозь затененные стекла пассажиров не было видно, но водитель одной из машин что‑то выспрашивал у бабки, сидящей на скамейке перед домом. Корсаков проехал мимо, водитель обернулся ему вслед. Он был одет в темные джинсы и черную кожаную куртку. Наряд дополняли серые кроссовки и черная под горло рубашка. Корсаков, глядя в зеркало заднего вида, увидел, что водитель сел в передний джип и машины двинулись в направлении, откуда Игорь только что приехал. «Может, к Веньке клиенты, – подумал Корсаков, – или еще к кому в гости». В поселке, где жил Гладышев, все дома были, как на подбор: кирпичные, двух– и трехэтажные, с большими участками.