— А вот спросим, — откликнулся Володька. — Анастасия Акимовна, куда яблоки деваете?
Мать показалась с полотенцем и чашкой в руках.
— Для чего спрашиваешь? — неприветливо спросила она.
— Не я, Степан Николаевич желают знать.
— Сдаю в кооперацию, если принимают. А то и так остаются.
Степан задумчиво оглядел яблони, согнувшиеся от тяжести плодов. Нет, на этот раз мать не будет сдавать яблоки в кооперацию, он найдет им лучшее применение.
С утра Степан собрался сходить на озеро за карасями. Анна попросилась с ним. Он рассмеялся:
— Да ты что! В самую рань пойду.
— Вот и хорошо. И я с тобой.
— Аня, там низкие берега, грязь, — начал отговаривать он ее. — И пиявки. Метров сто надо идти по жиже, пока добредешь до мостика. Мостик — две перекладинки, всего на одного человека. А главное, пиявки.
— Не боюсь я твоих пиявок.
— И еще, — продолжал он, — примета есть: с женщиной пойдешь, ничего не поймаешь. Ни на рыбалку, ни на охоту с женщинами не ходят, потому что всегда что-нибудь случается.
— Еще какие приметы?
Степан оторвался от удочек, которые налаживал, задумался. Он не понял усмешки.
— Еще, когда баба с пустыми ведрами попадается…
— Много.
— Что, много?
— Примет у тебя много.
Степан напряженно смотрел на Анну: его удивил независимый, усмешливый тон ее.
…Утром Анну разбудил веселый девчоночий голос. Сначала смех, а потом полушепот:
— Тетя Настя, говорят, Степа жену привез?
— Привез, — подтвердила свекровь.
— Где она? Хоть бы одним глазком взглянуть.
— Успеешь, взглянешь. Ишь, ни свет ни заря пришастала.
— Спят еще?
Степка на озере, а она спит.
Дверь приоткрылась, и Анна увидела высокую загорелую девушку с распущенными черными волосами, с лукавым взглядом.
— Не любопытничай! — прикрикнула свекровь.
Видимо, она оттащила девушку от двери. Дверь захлопнулась, послышался резкий щелчок. Значение этого щелчка Анна поняла, когда оделась и хотела выйти: дверь была заперта с обратной стороны на задвижку.
Она постучала, потом окликнула Анастасию Акимовну. Никто не ответил: видно, хозяйка вышла. Анна невесело усмехнулась. Ей припомнился вчерашний день, нудные разговоры о деньгах и достатке, крупное, словно застывшее лицо свекрови, ее обидные слова; вспомнила она и о жалостливой Рае и шумливом Володьке, которые хотят быть независимыми и потому не живут в родительском доме, — даже не верится, что все — кого она видела, что слышала, — все это было наяву, а не во сне. Но это было. Вот и сегодняшний день начинается с приключений. Она еще раз подергала дверь, желая удостовериться, — не ошиблась ли. Потом пришло озлобление.
— Да что я для нее… Какое она имеет право?
Три окна передней комнаты, выходившие в палисадник, были заставлены цветами. Анна выбрала среднее окошко, под которым был пятачок невскопанной земли, составила с подоконника цветочные горшки и толкнула рамы. Наверно, окна давно не открывались, рамы поддавались туго, но она все-таки сумела справиться с ними; выпрыгнула в палисадник, мысленно похвалив себя, что выбрала именно это окошко — под другими росли цветы, — и пробралась на улицу, огляделась. Кого-то надо спросить, как пройти к озеру. «Скажу ему: сегодня же уезжаю домой, если не захочет, уеду одна. И пусть! Будь что будет. Терпеть я не собираюсь, не так воспитана». Она попробовала распалить себя, чтобы злей были мысли, убедительнее выглядело принятое решение, но злость не приходила, была какая-то пустота и усталость.
Встретившийся мальчишка показал ей дорогу. Солнце уже поднялось высоко, сильно припекало, и Анна пожалела, что второпях не захватила ничего на голову. По бокам узкой дорожки стояли дубы с жесткими, словно вырезанными из жести, поникшими листьями. Сухая колкая трава, иссохшая черная земля с мелкой паутиной трещин, дубы, которые не давали прохлады, — все казалось печальным, безропотным. «Уеду, сегодня же уеду, — шептала Анна. — Если я для него чего-нибудь стою, должен понять…»
Озеро она увидела издалека. Собственно, это было не озеро, а запруженный и разлившийся ручей, заросший у берегов осокой и тростником. Неподвижная вода ослепительно блестела.
Над водой, на перекладинках-мосточках, спиной к берегу сидели с удочками рыболовы.
Степана она узнала сразу и не потому, что он чем-то выделялся перед остальными, — с ним на перекладинке сидела девушка с черными, распущенными по плечам волосами. Может, они о чем-то разговаривали до этого, но сейчас оба сосредоточенно смотрели на поплавки.