Она сидела, оглядывалась. Внутри дом был расположен по-иному, не как у свекрови: дверь с крыльца вела в просторную прихожую, направо и налево было еще по комнате. Анна вошла в одну из них. Там на диване сидела девочка лет двенадцати, скуластенькая, с некрасивым, почти без губ ртом.
— Тебя как зовут? — спросила Анна, пораженная тем, что, кроме нее, в доме оказалось еще живое существо.
— Геля, — ответила девочка и улыбнулась страдальческим ртом.
— Геля… Какое хорошее имя. — Анна села рядом с ней на диван. — А что ты делаешь, Геля?
— Ничего. Я сижу.
— Ну как же так! Тогда, значит, ты о чем-то думала. Нельзя же просто сидеть.
— Я ни о чем не думала, — тихо ответила девочка.
— Почему ты не включишь телевизор?
— А он у нас не работает. Папа откуда-то принес, он так и не работает.
— Тогда мы включим приемник. Видишь, у тебя есть и приемник. Ты любишь музыку?
Девочка пожала плечами. Но Анна не отступилась.
— Давай найдем знакомую песенку и подпоем.
— Я не пою. У меня нет голоса.
— Кто это тебе сказал?
— Учительница. У нас в школе есть кружок, где поют. Меня не взяли.
Девочка сказала это без огорчения, а Анну передернул озноб от ее отрешенности.
— У вас в школе всего один кружок?
— Да.
— Я сегодня была на озере. Там очень красиво. Ты не ходишь купаться?
— Хожу, когда не жарко. В жару плохо. Дома прохладнее.
Анна ничего не могла возразить, в комнате в самом деле прохладнее.
— Это ты вымыла пол?
— Да.
— У меня есть знакомая девочка, — сказала Анна и остановилась, слушая: в прихожей что-то звякнуло, послышались голоса. Мужчины вернулись из магазина. — Так вот, этой девочке, ей двенадцать лет, в школе велели записывать каждый день, какая на улице погода, какой ветер, температура. Каждый день…
Геля посмотрела на Анну и засмеялась.
— А зачем? Каждый день зачем?
— Зачем? — Анна даже растерялась. В дверь заглянул Степан, позвал к столу.
— Все готово, — сказал он.
— Степа, я тут побуду. Сидите, разговаривайте.
Степан молча кивнул и скрылся.
— А вот зачем… Понимаешь, она теперь видит, когда распускаются почки на деревьях, какой цветок появился раньше других… Но не только это, ее уже многое занимает. Она научилась задумываться и наблюдать. Уж поверь мне, я знаю, какой это стал живой ребенок. А ведь правда, приятно проснуться и знать уверенно, что новый день будет тебе в радость, что все вокруг так интересно! Почему бы тебе не поглядывать за природой? Это очень забавно. Что ты на это скажешь, Геля?
— Я попробую под… поглядывать…
Из прихожей донеслось приглушенно:
— Это почему же на три, коли нас двое?
— А ты считай. — Послышался смешок Степана. — Раз посчитаешь, два, может, и догадаешься.
— Смотри, какой ты стал ловкий!
— Ха-ха-ха! Со встречей! Вот так! А теперь — твое здоровье!
— Ловкий, ловкий! Бес, и только, — голос у Ивана обижен.
— Девочка, которую я знаю, очень хитрая. — Анна с беспокойством вглядывается в напряженное лицо Гели, которая слушает разговор в прихожей. «Что ее так занимает?» — Так вот, эта девочка всегда сверяет свои наблюдения с бюро погоды. Очень смешно бывает слушать ее. Она живет в нашем общежитии, дочка нашего коменданта, и смешно бывает слушать, как она разговаривает по телефону. Ей отвечает автомат, там все записано на пленку, а она не может об этом догадаться. Раз у нее не сошлось направление ветра. «Дяденька, а вы не ошиблись?» — спрашивает она и ждет. А автомат отбарабанил свое: «Сегодня по нашей области наблюдалась…» — и выключился. Тогда она снова звонит. «Дяденька, мне кажется, вы ошиблись, ветер сегодня северо-западный». В трубке: «Сегодня по нашей области…» — и снова щелчок. «Фу, какой!» — сердится она и опять упрямо набирает номер, ей все хочется доказать свое. И только автомат подключился, она кричит: «Как хотите, а ветер сегодня северо-западный!» — и гордо отходит.
— У нас здесь нет телефона, — вставила Геля.
— Ну, разумеется. Я хотела просто немножко тебя позабавить.
Потом они идут в прихожую. Мужчины пьяные, Степан, так совсем.
— Пора домой, — говорит Анна.
— Еще не все, — упрямится Степан. Перед ним две стопки и обе полные. Он выпивает одну и тут же следом другую. Перед Иваном только одна стопка. Он недовольно приговаривает:
— Ловкий, ловкий!
Он и не пытается изменить положение. Видимо, считает, что все идет по справедливости.
Анна первый раз видит Степана в таком состоянии, и он ее пугает. Попытка придержать его, когда идут по улице, удается ей с великим трудом; им не хватает узкой улочки и попеременно, то она, то он, ударяются о забор.