Глава 4
Ползать на коленях по холодному мрамору с зубной щеткой в руках и с остервенением драить по миллиметру пол то еще удовольствие. Так сказать, для истинных мазохистов, которым нечем занять свой досуг. Я себя к столь экзотичной группе не причисляла. И искала более гуманные и менее затратные способы мытья без использования зубной щетки. В этом мне подсобили чистящие средства – славься великий и ужасный Глорикс, беспощадный победитель микробов и грязи, сражающий наповал в миг!
Инструкция в применении химического «оружия» была до боли проста и приспособлена под меня: в ведро воды выливаешь средство, размешиваешь его, и получившееся опрокидываешь на пол. Шваброй разводишь по нужному периметру водичку и пробегаешься пару раз тряпкой.
Пока пол сох, я мыла окна, вытирала тряпичной салфеткой пыль, а, где салфетка была чересчур «грубой» для хрупких предметов, смахивала пыль пушистой щеточкой из перьев, которая является неотъемлемым атрибутом всех горничных в коротких, и не очень, платьях с передничком из сопливо романтичных фильмов.
В домашних заботах стрелки часов стремительно и незаметно набирали оборот. Я только и успевала выполнять очередное поручения из списка нескончаемых поручений и к шести часам была выжата как лимон. В сон клонило чудовищно, глаза слипались на ходу. Моей катастрофической ошибкой было повеситесь на зов желудка и плотно поужинать, возместив внутреннему проглоту недостающее. После ужина меня разморило еще сильнее. Но расслабляться рано – работа не волк в лес убегать ни за какие коврижки не убегает, поэтому выпив лошадиную дозу кофе, я поплелась в комнату.
Моя нынешняя комната, которую я занимаю около двух лет, располагается на первом этаже рядом с комнатами для прислуги. Сама по себе комнатка небольшая (зачем же прислуге обширное личное пространство?). В нее помещалась односпальная неширокая кровать, матрас которой для экономии был слишком тонок, это опять из рубрики «Зачем прислуге», расшатанный письменный стол и громоздкий платяной шкаф, походящий на внушительный гроб. Личных вещей, делающих жилое помещение домом и создающих уют, так необходимый душе, было раз, два обчелся. Дорогих сердцу безделушек еще меньше.
Комната не была отображением моего внутреннего мира. Она была серой и невзрачной. Стены, не завешены постерами и плакатами любимых звезд, как у многих подростков. Неплотные шторы бледно-голубого оттенка навевали грусть. Ни картин, ни миленьких маленьких разноцветных подушечек. Даже календарь и тот не висит. Единственным ярким пятном была книжная полка над кроватью.
Если думаете, что причина серости – отсутствие денег, вы ошибаетесь. Нет, финансовая невозможность тоже имеет вес, но причина в другом. Ранее моя комната находилась на втором этаже. Да, она была чересчур розовая и воздушная! Да, в ней было полно ненужных безделушек, зря занимающих место! Да, плюшевые зайцы и медведи – пережитки прошлого, ненужный детский хлам! Но это мой хлам! Это мои безделушки! Мой розовый кошмар! Это был мой последний оплот, куда не добралась рука мачехи. Это было последнее мое…
Всем крепостям, и неприступным тоже, свойственно рушиться рано или поздно. Так разрушилась и моя крепость, в которой я чувствовала себя безопасно. И пришло понимание, что мачеха подмяла под себя все: папу, дом и даже мою жизнь… С тех пор, как родные пожитки отправились на помойку, я не храню в доме в врага свою уязвимость, свой рычаг для давления. С тех пор я не держу ничего ценного в доме, где у тебя все могут отобрать или сломать.
Однако были и плюсы в проживании на первом этаже. Например, мое окно выходило на задний двор. Это стало для меня приятным сюрпризом. Именно через него под покровом ночи я незамеченной выбиралась из дома и сбегала на работу.
Мачеха и сводная сестрица с половины седьмого почивали за обеденным столом и за обе щеки трескали свои диетические изыски, от вида которого у нормального человека аппетит сдувался, будто его и не было. Сбор трав, который язык не поворачивался назвать салатом, главенствовал на столе, дополняемый пюре и паштетами непонятного происхождения. Графин с густой жидкостью болотного цвета не только усмирял желудок, но и вызывал тошноту. Хотя такая своеобразная реакция была у меня одной. Инесса и Ольга, не кривясь, стаканами пили мутную бурду с выражением абсолютного блаженства на лицах. Меня мутило от одного вида, а они литрами дули… Да… Вот что значит вкусовые пристрастия богачей, им и плесневелый сыр – деликатес, и несовместимые помои в одной кружке – манна небесная! Ужин длился на удивление долго, целых полчаса. Как можно жевать дюжину стебельков столько времени, так и останется для меня загадкой века.