Тетя контролер, тоже не довольная ранней побудкой и нехитрой зарплатой, навалилась надо мной в позе «оплачивайте проезд». Я достала проездной, лежащий в кармане, и протянула ей. Она, удовлетворенная понятливость пассажирки, пикнула по нему, отцепила билетик и устремилась, на удивление, бодрым шагом к себе на обитое мехом сидение.
Потихоньку оттаивая в теплом салоне, я подумала, да решила повторить химию, чую меня не пощадят и попьет кровушки с избытком, прозапас. Отгородившись от людей, которые незаметно заполнили собой все пространство, тетрадкой, потихоньку вникала в мир формул и непонятных слов. Толчки, громкий смех шумных компаний школьников, шипение со стороны двери, к которой не протолкнуться без членовредительства: своего или чужого, негромкие выкрики матов от той же двери мешали мне сосредоточиться и вбить в голову материал, поэтому, когда объявили мою остановку я повторила смачное высказывание парня, незадачливо упавшего на прошлом повороте и ставшем временным ковриком для ног. Протиснувшись мимо сплоченных массой пассажиров, спрыгнула на твердую землю и вздохнула полной грудью!
Тетрадка, не убранная в портфель, снова заняла мое внимание. Я уставилась в расписанные закорючками листики. Солнце уже взошло и понемногу обогревало своими ласковыми лучами землю. Мне повезло, толика лучей падала прямо на тетрадь, и можно было рассмотреть записи, не прибегая к фонарику. Осторожными шажками, боясь распластаться на льду, я посеменила к зданию своего добровольного мучения. Ровный пустынный тротуар и нависшие над ним деревья поспособствовали мне безопасно добраться до поворота. Однако госпожа Фортуна отвернулась от меня на повороте, где прямо у меня перед носом просвистела машина и чуть не сбила. Я едва успела отскочить. Водитель, даже не удостоился выйти и поинтересоваться все ли в порядке. Козел! Накупят себе дорогих машин на пару с правами, а мозги прихватит забывают! Показав остановившейся на выезде машине средний палец, прибавила скорости.
Тихий, с трудом слышный стук, в который была вложена надежда, что он останется незамеченным, натренированный слух Химички, научившейся за годы своей учебной практики различать малейшие шорохи доставаемых шпаргалок, уловил и был удовлетворен громким «Войдите»
Понурив голову, я приоткрыла дверь и мышкой пролезла в проем, в обнимку с иллюзией, чтобы проскочить незамеченной, села за крайнюю пустующую парту.
- Азарова. – Дама со следами старости на лице в виде неглубоких морщин, призывающее махнула. Ежик ее коротких волосы горел словно факел, отчего был виден издали. Как только на горизонте мелькала вызывающе красна точка все разговоры в коридорах в миг становились на тон ниже горевшими. Даже сейчас за могучими спинами одноклассников я видела четко вырисовывавшийся рыжеватый ареал. За привычку химички красить свои седые волосы хной, Богу возносили хвалы также рьяно, как за любовь завуча к каблукам, цоканье которых разносилось по всему этажу и становилось громче по мере ее приближения. – Какой сюрприз, а мы вас и не ждали. Но раз вы все же осчастливили нас своим присутствием, прошу к доске.
- Можно я повторю?
- К доске. – издевательски улыбнулась Фаина Ильинична. - У вас было довольно времени повторить. – она сверилась с часами, висевшими за ее спиной. – Или вы считает двадцати минут недостаточно?
Так и не успев достать учебник или тетрадь, я обречено отправилась на верную казнь.
Суровые советские времена и перестройка сказывались на характере престарелой учительницы самым паршивым образом. Нравы того времени никак не могли покинуть ее закостенелое мышление и воспоминания. Славные времена совестных комсомольцев лишь привет из прошлого и нам не перестают об этом напоминать. Современную молодёжи ответственная химичка прорицала и пыталась наставить на путь истинный, перевоспитать. Только молодежь не горела энтузиазмом от капитальных воспитательных мер: нравоучений и откровенной критики в свой адрес. Вследствие, класс разбился на два лагеря: «падшие» - те, кто безвозвратно потеряны для общества, в их число входила я, и «любимчики» - те, кто научились искусно притворяться прилежными учеником.
Система обучения у нас была проста – пишем материал, заучиваем его и рассказываем на следующем уроке. Проста… Лично для меня выучить текст на две-три страницы, две третьих которых занимают формулы, неимоверная роскошь. Знаете, сколько надо потратить на это времени? Уйму! Поэтому с химией мы были на вежливых и отдаленных «вы».
Поднявшись на возвышение, где стоял учительский стол, я монотонно пересказывала материал. Не особо вдумываясь в смысл произносимых слов, наблюдала за смешными воробьями, прыгавшими по ветке рябины, это намного интересней, чем органика. В автобусе я успела выучить лишь теорию, и, как не силилась зазубрить паутины формул, ничего не вышло. Они напрочь отказывали задерживаться в моей голове.
- Хорошо. Переходите к формулам. – ведьма, внимательна следившая за мной своими глазами-щелочками, вывела что-то у себя на ядовито-зелёном стикере.
Сжав пальцы, чтобы почувствовать отрезвляющую боль, я сглотнула вязкую слюну и тихо сказала:
- Я не выучила.
Меня окатили волной ледяного презрения.
- Два.
- Простите! За что? – я удивленно посмотрела на нее. Фаина, конечно, стерва первосортная, но это слишком для нее.
- Это вы у меня спрашиваете? – очки в роговой оправе были со стуком положены на стол. - Вы не знаете материал – два!
- Но я рассказала устную часть. – воспротивилась я несправедливому вердикту.
- Это незначительная часть. – отмахнулась ведьма, скривив свои губы, накрашенные непонятно красной помадой.
- Как незначительная?! – обида и несправедливость взыграли в душе. Я претендую на четыре или пять, но тройку заслужила!
– Лучше бы, вместо того, чтобы предъявлять претензии учили требуемое и вовремя приходили. Может быть, тогда бы услышали, как надо отвечать. – она отвернулась, словно в мгновение я превратилась в пустое место. – Садитесь на место. Два! – и в спину мне донеслось. – Берите пример со своей сестры. Ни разу не было, чтобы она не была готова к уроку. – и пробубнила себе под нос. - Вроде в одном доме воспитываетесь, однако результат на лицо - одна умница, вторая … ни в какое сравнение.
Я никак не отреагировала на замечание и промолчала. Зачем вступать в бессмысленный спор с человеком, который построил себе картинку мироздания и искренне верит в нее. Глупо переубеждать человека, для которого ты отрицательный персонаж, заранее виновный во всех грехах.
Поудобней улегшись на парту обхватила портфель и закрыла глаза. Портфель был напичкан учебниками, из-за чего жестковат, и холодноват, но это лучше негостеприимной парты. Ведьма продолжала кого-то мучить, а я провалилась в полудрему.