Я в Милане уже неделю, а к крёстному так и не выбрался в гости. Ужасно хочу его увидеть. Единственное, что удалось, это позвонить. Он был рад меня слышать, но пересечься со мной в городе никак не мог. У него был срочный заказ от очень дорогого и выгодного клиента. Чезаре всегда был слишком ответственным и пунктуальным, за это я его уважал безмерно. Сам старался быть таким. Хотя вроде бы странные качества для творческого человека. Как частенько говорил Чезаре: «В моей студии может быть полный бедлам и какой угодно творческий беспорядок, но позволять такое в жизни ‒ это губить себя и свою карьеру!» И я с ним был полностью согласен.
В эти суматошные дни я совсем не заглядывал на ту половину мансарды, где располагалась мастерская. А сегодня с самого утра в доме было как-то до странности спокойно. Похоже, Гала с Летти впали в спячку. Если уж пока меня не трогают, я упакую те вещи, что отобрал для себя и отвезу всё к Чезаре. Пусть пока хранится у него. В том числе и портрет мамы. Я собрал две папки с рисунками и оглянулся в поисках портрета. Он стоял на подставке, накрытый тонкой тканью. Странно… Там было пусто. Совершенно. Только подставка и валяющаяся на полу ткань. Я как сумасшедший за полчаса трижды перевернул всю мансарду, но портрета так и не нашёл. «Так, Марко, стоп! ‒ остановил я сам себя. ‒ Кто мог забрать портрет? Мария? Нет! Джанни? Тем более, вряд ли. Тогда кто остаётся? Правильно!» Я вылетел из мансарды и пулей спустился вниз. Гала и Летти нашлись в гостиной. Они куда-то явно собирались.
‒ Гала, где портрет? ‒ с места в карьер начал я.
‒ Какой ещё портрет? ‒ посмотрела она на меня с наигранным удивлением. Гала считала себя первоклассной актрисой, но я всегда чувствовал, когда она лжёт. Она знала.
‒ Гала, хватит играть, ‒ сощурил я глаза, медленно закипая. ‒ Верни портрет моей матери. Это не твоя собственность. Если ты решила, что и это отец спустит тебе с рук, должен предупредить, что ты глубоко ошибаешься.
‒ Я убрала его в подвал, ‒ зло посмотрела на меня мачеха.
‒ Зачем?
‒ Потому, что мне так захотелось, ‒ глубокомысленно ответила Гала.
Я молча прошёл мимо неё и спустился по небольшой лестнице в подвальное помещение. Оно делилось на несколько отделений. В одном хранились вина, в другом некоторые продукты, а ещё было место, куда сносилось всё, что было не нужно, но выбрасывать не хотелось. Этакая кладовка, но весьма обширная. Вот как раз туда я и направился. Не успел сделать и пары шагов в комнату, как за моей спиной захлопнулась дверь. Сквозняк? Не может быть… Я резко развернулся, услышав громкий щелчок замка. Что? Меня заперли в подвале? Я толкнул дверь. Действительно заперто.
‒ Эй! Немедленно откройте!
‒ Посидишь здесь, пока мы не вернёмся, ‒ раздался из-за двери невозмутимый голос Галы.
‒ А мы будем поздно, ‒ захихикала Летти.
‒ Гала, это идиотская шутка! Отопри дверь!
‒ И даже не подумаю, ‒ нагло ответила она. ‒ Тебе полезно посидеть и подумать, стоит ли на меня лаять, щенок, и что-то требовать. Хочешь, чтобы отец вышвырнул тебя за порог без гроша в кармане?
‒ Жду не дождусь, ‒ крикнул я, ударяя кулаком по крепкой деревянной двери. Такую плечом не вышибешь. Качественная древесина.
‒ Ну-ну, ‒ пропела Гала и я услышал отдалённый стук каблуков.
‒ Марко, ты ‒ лох! ‒ покачал я головой. ‒ Попался на такой банальный развод! Как мальчишка.
Я осмотрелся. Шансы самостоятельно выбраться были равны нулю. Даже мой телефон остался в спальне. Мария сегодня уехала к родственникам в деревню, у неё законный выходной. Джанни, скорее всего, под пятой этих сук и повёз их туда, куда они намылились. Приличных слов у меня для Галы и её старшей доченьки не осталось. Под потолком было маленькое окошко, но в него могла пролезть разве что кошка. А я точно крупнее. Осмотревшись, в углу заметил старую софу. Сел, подобрал под себя ноги и задумался. Воды здесь нет, туалета тоже. И о чём Гала думала, закрывая меня здесь? Похоже, решение запереть меня было спонтанным. Но сидеть мне в подвале всё же придётся… Чёрт!
Прошло уже около получаса моего неожиданного тюремного заключения, когда в замке раздался скрежет и дверь тихонько отворилась. Я не стал делать резких движений, решив выждать. В проёме возникла донельзя виноватая мордашка Никки. Она всё также тихонько вошла и присела рядом со мной. Сплетённые пальцы, опущенные глаза и румянец на все щеки. Виноватая.
‒ Прости меня, ‒ всхлипнула она. Вот только слёз мне не хватало для полноты счастья. ‒ Это я сболтнула про портрет им. Мне и в голову не могло прийти, что они захотят выставить его на аукцион.