Если, в доме Медичи я весила 52 кг, то теперь я весила 58! 6 кг на две недели. Нормально так. К концу года я буду весить…всего 194 кг!
Все! Весы меня приспустили на землю и выдернули из обжорства. Я решила, что теперь буду держать себя в руках и куплю абонемент в фитнес клуб. Не только же тратить деньги на каракатиц и бекон с мороженным.
Слюнки собрались во рту. И… я пошла на этой мотивационной ноте на кухню жарить себе картошку с луком. По ходу закрутила молочный шейк с бананом. И достала из холодильника тюльку.
Когда я уже захлебывалась слюной, в дверь постучались.
Я нервно сглотнула, глядя на румяную картошечку.
Еда — гость. Гость — еда…
Во мне боролась моя раздвоенная личность. Жрать хотелось зверски. Плевать на гостей. Я никого не жду. Наверное риэлторша что то забыла.
Я перевернула картошку, выключила газ и накрыла сковородку крышкой. Конденсат под плотным стеклом собирался каплями, как мои слюни на нёбе.
В дверь снова постучали. Ладно, есть пару минут, пока жаренная картошка напарится и дойдет.
Я выскочила в коридор, как была — в халате, и распахнула дверь.
Ложка с грохотом упала на пол. А я ошарашенно смотрела на своего визитера. На здорового верзилу — сицилийца Дарио Брунетти!
В строгом костюме, с массивными часами, что соревновались по дороговизне со многими квартирами в нашем городе. С чернющей косматой бородой, в которой прятались крупные губы. С бешенным алчным взглядом, что прожигал на мне тоненькую ткань халатика.
Он бесцеременно ввалился в мою квартиру, горой оттесняя меня к стенке. Закрыл за собой дверь.
Я выпала в осадок. Нихрена ж себе встреча на Эльбе! Как он вообще меня нашел и чего приперся?!
Я шумно сглотнула слюну, что продолжала собираться от запаха жаренной картошки. А при появлении этого здорового амбала в крошечном коридоре, его селекционный остро — провакионный запах вызывал дополнительное слюноотделение. Пах Брунетти круто, этого не отнять у брутала.
— Привет, Дарио, — слишком смело я нарушила тишину.
Потому что мужчина, не выпуская меня из плена хмурого смолистого взгляда, двинулся мне навстречу. Я от неопределенных чувств втянула живот, подвисший за дни объедания. А Брунетти так смотрел на меня, словно и моя увеличившаяся грудь, и мой живот и мои бедра сочные, ему все захотелось сожрать немедленно!
Дарио пригрузил меня мрачной подавляющей энергией. Рядом с ним шутить больше не хотелось.
Он легко подхватил меня под попу, заставляя раскинуть ноги и сжать его талию коленями. Я у него на руках стала выше. Наши лица оказались друг напротив друга. Мужчина порывисто накрыл мои губы в поцелуе. Впился будто в кусок мяса после поста.
Алчно. Жадно. Дико.
Его губы, в завитках жестких волос терзали в иступлении мой рот. Его язык проникал жестко. Вбивался мощно в глубину моего рта. Это проникновение было настолько острое, порабощающее. Словно он не целует, а вгрызается в мою плоть.
Не чувствуя протеста с моей стороны, Дарио закружил мою охмелевшую голову, без остановки впиваясь гремучими губами. Покусывая и оттягивая мои губы. В такой утонченной противоречивой ласке. Что вроде вот вот пустит мою кровь, сделает больно. Но он останавливался, контролировал себя. Набрасывался в агрессивной атаке и тут же оступал. Усмирял в себе хищника, жаждущего расправы.
Дарио прямо в коридоре придавил меня своей массивной тушей. Твердой, будто из гранита высеченной. Не отрываясь от моих губ и придерживая меня одной рукой, расстегнул ширинку. Выпустил закостенелый напряженный член наружу. Бесцеремонно сдвинул тонкую полоску трусиков в сторону, высвобождая мое влажное лоно. Направил свой внушительный орган в самый центр моего тела. Я и пискнуть не успела, как его питон проскользнул вовнутрь. Раздирая, растягивая внутренние мышцы, готовые треснуть от чудовищной наполненности.
Остервенело и размашисто трахая меня в коридоре, трепая как безвольную куклу, он рычал и кусался, грубо и жестко целовал мою шею. Добрался до груди. Мои громкие вскрики заглушили даже бой сердца. Только его поршень, трахающий меня размашисто и быстро, создавал дополнительные пошлые звуки при ударах влажной плоти.
Я цеплялась в его шею. Выгибалась под натиском грубой мужской силы. До крови закусила губу, когда Дарио терзал мои соски. Оставлял свои дьявольские метки на нежной коже груди.